Разлученные души - Терри Гудкайнд

Кэлен кивнула:

– Знаю, но, думаю, можно позволить им передохнуть, требуется это или нет. – Она приподняла бровь. – Вы же помните: я всегда следила за тем, чтобы перед ночной вылазкой за вражескими ушами вы как следует отдохнули.

Командующий усмехнулся.

– Давайте уйдем чуть дальше в горы, – сказала Кэлен, – а затем пусть люди хоть немного поспят до утра.

Фистер церемонно приложил кулак к сердцу.

– Где Ричард? – спросила Кэлен.

Командующий ткнул пальцем вверх по ущелью.

– За ним приглядывает Никки, а Зедд и Айрин отправились вперед на разведку.

Кэлен обрадовалась его словам. Никки была единственным человеком, которому она доверила бы присматривать за Ричардом.

Саманта не шелохнулась. Похоже, ей не хотелось отпускать Мать-Исповедницу. Возможно, чтобы остальные не увидели, что по ее пыльному лицу текут слезы.

– Ты в порядке? – прошептала Кэлен.

Девушка кивнула:

– Просто устала. Очень устала.

Кэлен прекрасно понимала почему.

Она повела юную колдунью вверх по ущелью мимо отдыхающих воинов. Наконец они добрались до лошади. К этому времени Саманта почти висела на Кэлен. Кэлен тоже смертельно устала, но продолжала поддерживать худенькую, но тяжелую девушку. Она поняла: ей даже приятно, что внушает кому-то ощущение спокойствия и безопасности.

– Что, скажите на милость, там произошло? – нетерпеливо спросила Никки.

– Чем ты так недовольна? – хмуро поглядела на нее Кэлен. Колдунья выглядела так, будто готова была метать громы и молнии. – Это погубило шан-так, а не нас.

Никки бросила подозрительный взгляд на Саманту, спящую в объятиях Кэлен.

– Ее рук дело?

Кэлен кивнула, и Никки еще раз оценивающе посмотрела на девушку.

– Как?

– Говорит, Ричард научил.

Колдунья оглянулась через плечо на лежащего без чувств Ричарда.

– Ну конечно.

Кэлен заметила вдалеке бегущую к ним Айрин.

– Давай не будем пугать этим ее мать. Поговорим позже. Думаю, нужно убраться подальше отсюда – на всякий случай, – и всем немного отдохнуть. Тебе, Зедду и Саманте необходимо восстановить силы. Согласна?

Айрин еще издали начала выкрикивать имя дочери. Никки вздохнула.

– Хорошо, – ответила она. – Давайте пойдем дальше. Я хочу найти безопасное место, чтобы мы с Зеддом занялись пробуждением Ричарда.

– Скорей бы, – сказала Кэлен. – Вам может помочь и Айрин.

Никки скрестила на груди руки.

– Мы с Зеддом вполне справимся. Мы вернем его, клянусь.

Кэлен кивнула:

– Спасибо, Никки.

Ее заинтриговало, почему колдунья отказалась от помощи Айрин. Возможно, просто не хотела, чтобы незнакомые люди касались его своей силой.

Никки подалась ближе и погрозила Кэлен пальцем:

– Пробудив твоего мужа, я выпытаю, чему он научил эту девчонку!

Кэлен улыбнулась:

– Не сомневаюсь.

Почти через два часа они достигли выхода из ущелья, где с небольшого водопада ручей начинался, и там остановились. Чтобы окончательно покинуть ущелье, им оставалось преодолеть один крутой подъем. И хотя это было гораздо проще, чем карабкаться по отвесным стенам, ограждавшим проход, Кэлен не нравилась мысль о подъеме в темноте по незнакомой местности. Особенно потому, что она не хотела пользоваться факелами или фонарями – если за ними кто-то еще охотился, это позволило бы ему заметить отряд за много миль. Впрочем, луна еще светила.

Командующий Фистер стремился подняться на возвышенность – там было удобнее обороняться. Они использовали ущелье в качестве ловушки, заманив в него шан-так, и против них самих можно применить ту же тактику.

Уверенная, что все шан-так погибли, Кэлен вложила Меч Истины в ножны Ричарда, усмиряя бушующую в крови ярость. Больше не ощущая исходящую от меча тягу к битве, она серьезно задумалась над советом командующего по поводу оборонительной позиции. Ведь у нее не было способа убедиться, что погибли действительно все шан-так. А если под завалом под какой-нибудь плитой действительно образовался карман, в котором выжили некоторые из них? А если спасся хотя бы один из наделенных оккультными способностями, выбрался и теперь крадется за ними?

Что, если из-за ее нежелания преодолевать в темноте этот склон оставшийся шан-так убьет Зедда или Никки? Или Ричарда.

Или любого другого из них, если уж на то пошло. Всякая жизнь драгоценна. Ради этого, в конце концов, они и сражаются, защищая святость жизни каждого человека. Поэтому Кэлен не хотела, чтобы хоть кто-то из ее людей погиб. Ей хотелось, чтобы они могли жить в мире и их не вынуждали заниматься тем, в чем они проявляли доблесть.

Мысль о том, что самым худшим кошмаром будет внезапно проснуться и стараться в темноте выбраться из ущелья, спасаясь от кровожадных шан-так, хватающих за лодыжки и тянущих к себе, сподвигла ее согласиться с тем, что лучше сначала покинуть ущелье, а уже потом разбить лагерь до конца ночи.

Теперь, уже не держа в руках меч, Кэлен чувствовала упадок сил, но ее больше беспокоили Никки и Зедд, которым обязательно нужно было поесть и выспаться. Тогда, чтобы вернуть Ричарда, они смогут применять магию в полную силу.

Когда Кэлен приняла совет командующего поднажать и одолеть трудный подъем, чтобы найти более безопасное место для лагеря, тот послал несколько человек вперед разведать путь.

Одежда Кэлен стала жесткой и липкой от крови убитых ею шан-так. Она осознала, что понятия не имеет, скольких тварей сразила. Вся битва слилась в беспрестанную схватку с вкраплениями безумных, особенно отчаянных и жестоких сцен.

Волосы тоже стали жесткими, пропитались кровью. Она порадовалась, что у них с собой нет зеркал, но по взглядам окружающих могла представить, как выглядит.

Во время войны, когда Мать-Исповедница вела армию в бой, ее иногда называли королевой-воительницей. Хотя по сути этот титул был ниже, чем ее настоящий, воины полагали, что оказывают ей честь, и Кэлен понимала и принимала этот титул в его истинном значении.

Для нее титулы значили больше, чем для Ричарда, – возможно, потому что она родилась Исповедницей и этот титул всегда был частью ее самой. Присущую ей силу нельзя было отнять, лишив ее титула. С этим смогло справиться лишь прикосновение смерти, оставленное Терновой Девой.

Всю ее жизнь люди избегали и боялись Кэлен из-за ее могущества. Этот страх выделял ее, отъединял от великого множества радостей жизни, которыми наслаждались остальные, даже от столь простых, как доброжелательная улыбка и мимолетный кивок. И вовсе не потому, что она хотела жить отдельно от всех – она к этому не стремилась, – а потому что люди предпочитали держаться подальше от Исповедниц.