Елизавета II. Королева мира. Монарх и государственный деятель - Роберт Хардман

Накануне любого государственного визита британское посольство, как правило, отправляло во Дворец информацию о свите высокопоставленного гостя. Эндрю Бернс, первый секретарь посольства в Бухаресте, охарактеризовал госпожу Чаушеску кратко и емко – «ограниченная пуританка», – но с большей откровенностью описал других членов ближайшего окружения президента. Ион Аврам, «министр машиностроительной индустрии» – «невысокий, толстый и лысый; довольно веселый человек, под неказистой внешностью которого скрыт недюжинный ум». Особого внимания, однако, заслуживал Николае Экобеску, глава протокольного отдела. Помимо того, что во время многих зарубежных поездок он причинил «значительный ущерб», он также нередко «активно прибегал к физическому насилию, стремясь помешать послам или журналистам приблизиться к президенту без необходимости».

И тут свершилось дипломатическое чудо. Наконец-то одно из учебных заведений Британии решило, что мадам Чаушеску достойна академических лавров. 3 мая профессор Теренс Берлин из Политехнического университета Центрального Лондона написал Дэвиду Ламберту, что Ученый совет намерен вручить первой леди не только почетную степень, но и звание почетного профессора.

– Мы не предвидим никаких проблем, – уточнил он.

Затем пришли и другие хорошие новости. Хотя Йоркский университет отказался оказать гостье эту честь, профессор химии Ричард Норман из этого университета был президентом Королевского Химического института. Занимая этот пост, он был абсолютно уверен, что сумеет убедить своих коллег-химиков, что им надо не просто присудить первой леди почетную награду, но и принять ее в свои ряды. Как только известие об этом достигло Бухареста, госпожа Чаушеску немедленно приняла оба предложения и отменила запланированные в программе ее пребывания посещения учебных заведений.

Всего за несколько дней до прибытия румыны продолжали требовать, чтобы Великобритания раболепствовала перед президентом, льстя его самолюбию. Как отмечал британский посол Реджи Секонде, Чаушеску всегда нравилось завершать любой визит «бесконечной и напыщенной Совместной декларацией». Кроме сделки с самолетами, других поводов для декларации не было, но Джеймс Каллаган и его министры были счастливы поучаствовать и в этой шараде[92]. Итак, на Даунинг-стрит составили несколько бессмысленных «меморандумов о взаимопонимании» на тему важности связей в области культуры и образования. Однако документы Кабинета министров свидетельствуют о том, что не было практически никаких попыток упомянуть ситуацию с правами человека в стране, где пытки и преследования были обычным явлением. Министерство иностранных дел не высказало протеста, когда румыны передали составленный ими список нежелательных диссидентов и «ирредентистов»[93], которых они требовали выслать из Британии на время своего визита. Румынское правительство даже предупредило британские власти о наличии «венгерского» члена в Палате лордов, лорда Балоге, опасаясь, что он может причинить неприятности. Вместо того чтобы отвергнуть столь бесстыдное оскорбление британского правосудия, министр иностранных дел лорд Горонви-Робертс просто «был рад получить эту информацию». Что же касается лорда Балога, министр заверил румын, что «британские парламентарии не станут вести себя недостойно».

Самым насущным вопросом на тот момент для Министерства иностранных дел были списки приглашенных. Председатели Shell, ICI и Hawker Siddeley были среди тех, кто в числе первых получил от Королевы приглашение прибыть на государственный банкет, как и генеральный директор BBC. Далее шли приглашенные на ланч к премьер-министру (в том числе и редактор воскресной The Sunday Times Гарольд Эванс и глава ITN по текущим вопросам Питер Сноу). Затем планировался банкет у лорд-мэра, а потом – различные приемы. Годы спустя британский истеблишмент осыпал бы сарказмом само упоминание о Чаушеску, но в 1978 году влиятельные и уважаемые лица выстраивались в очередь, чтобы пожать руку Чаушеску. Кеннет Скотт получил восхитительное умоляющее письмо от сэра Лесли Гласса, бывшего посла в Румынии и председателя Англо-Румынского банка, в котором тот жаловался, что его так никуда еще и не пригласили. «Я не ожидал, что меня пригласят на какой-нибудь ужин во Дворце, но, если планируются какие-либо другие мероприятия, не мог бы я предложить наши имена», – написал он из своего дома в Леминстере, добавив, что у него нет особого желания уезжать оттуда в разгар сезона ловли нахлыстом. «Жаль сейчас будет покидать Херефордшир, ведь начинается лет поденок, но я полагаю, что румыны будут несколько удивлены, если мы не будем приглашены». Желающих заполучить приглашение было столько, что сэр Лесли так и оставался на берегу реки у себя в Херефордшире все время визита.

Министерство иностранных дел также получало растущее число жалоб от депутатов Парламента и представителей общественности. Зачем Королеве навязывают еще одного деспота? Джеффри Хау писал министру иностранных дел Дэвиду Оуэну (чью должность он занял через несколько лет), жалуясь на преследования в Румынии христиан. Выдающийся физик из Бристоля передал предостережения старшего профессора из Румынии о том, что Елена Чаушеску «как химик не имеет никакой серьезной репутации». В переписке FCO с некоторым снобистским удовольствием отмечалось, что физик испытал большое облегчение, узнав, что единственным учебным заведением, которое дало обмануть себя дутыми достижениями миссис Чаушеску, оказался Политехнический университет Центрального Лондона.

К этому времени Королева также получила из первых рук достоверную информацию от своего коллеги – главы иностранного государства. Президент Франции Валери Жискар д’Эстен позвонил во дворец, чтобы предупредить Королеву о поведении свиты Чаушеску во время его визита в Париж за несколько месяцев до того. Чиновник, приставленный присматривать за румынами, никогда не видал ничего подобного. Как позже вспоминал Президент, «он пришел ко мне в ужасе и сказал: “Все очень плохо. Резиденция разгромлена. Они забрали оттуда буквально все”. Пропало множество светильников, ваз, пепельниц и даже сантехники. После отъезда делегации резиденция осталась ограблена дочиста. Сняли и свинтили все. Казалось, тут целое лето хозяйничали грабители». Мало того, люди Чаушеску еще и долбили отверстия в стенах, пытаясь отыскать спрятанные провода и жучки для подслушивания.

Королева предупредила Мастера Королевского двора, что из Бельгийских апартаментов следует убрать все мало-мальски ценные предметы. Как вспоминает лорд Батлер, бывший личный секретарь трех премьер-министров, «им порекомендовали убрать с туалетного столика во Дворце серебряные щетки, иначе румыны стащили бы их все». А в прессе нарастала критика. Когда до начала визита оставалось два дня, министр иностранных дел Дэвид Оуэн сделал ту самую странную пометку на служебной записке Министерства иностранных дел, выражая свое сожаление о предстоящем визите и о том, что он вообще должен состояться. Оглядываясь назад, он объясняет, что у него не было выбора. То приглашение было направлено другим правительством задолго до того, как он занял свою должность: «Я вынужден был защищать это решение, принятое [министром правительства консерваторов] Джулианом Эмери, а он отправил его, желая добиться заказа на BAC 1–11. Так что мне просто пришлось сидеть ровно, пока такие издания, как The Daily Telegraph, поливали грязью министра иностранных дел за высокомерное принятие этого решения. Ничего другого, черт возьми, мне не оставалось делать!»