Большая армянская свадьба - Эмилия Прыткина

– Как новый? А старого куда дели? – возмутился Гарник.

– Никуда, переизбрали, и все, – сказал сын.

– Жалко, хороший был человек, как же я теперь ему ответ напишу? – вздохнул Гарник.

– А ты, когда адрес будешь указывать, напиши «Америка, Белый дом, старому президенту», – посоветовала Вартуш, решив, что пусть лучше муж пишет письма президенту, чем лежит в больнице с инфарктом.

– Правильно говоришь, женщина, – улыбнулся Гарник, склонился над столом и стал писать.

С тех пор написание писем лидерам зарубежных стран стало для Гарника смыслом жизни. И если и жил он до сих пор на улице Тихого Дона в доме тридцать один, а не где-нибудь в дальнем зарубежье, то только по той причине, что нерадивые секретари президентов, которым он писал письма, отправляли корреспонденцию Гарника в мусорный бак, не удосужившись вскрыть конверт, прочитать письмо и понять, что судьбы их государств зависят от этого самого человека – Гарника Арзуманяна.

Очередное письмо Гарник, обеспокоенный положением дел в России и осознавший, что только он сможет разрулить сложную ситуацию, возникшую во внутренней и международной политике северного соседа, решил написать самому Путину. К сожалению, Гарник не владел русским языком настолько, чтобы писать письма, и, услышав, что к соседке Арусяк приехала внучка, которая училась языкам в университете города Харькова, решил навестить соседку, а заодно перевести письмо на русский.

– Мне письмо надо перевести, – перешел сразу к делу Гарник и сунул под нос Арусяк-младшей листок, исписанный корявым почерком.

– Переведу, – кивнула Арусяк, слышавшая от бабки, что лучше перевести ему чертово письмо, чем потом ходить в ЖЭК выяснять отношения.

– Завтра зайду, заберу, – сказал Гарник.

– Присядь, дядя Гарник, кофе попей, – предложил Петр.

Гарник отрицательно покачал головой и сказал, что распивать кофе ему некогда, так как в соседнем подъезде в квартире соседки Лилии собираются мормоны, и он идет их разгонять. После этого Гарник откланялся и удалился, а Арусяк пошла в свою комнату переводить письмо.

Армянским она владела неплохо, но над письмом все же пришлось изрядно попотеть. Через час с небольшим дело было сделано. Письмо мало чем отличалось от того, которое Гарник написал американскому президенту: он снова жаловался на соседей и родственников, но на сей раз просил не назначения лиазором Эребуни-массива, а политического убежища в России. Гарник упомянул и тот факт, что в свое время вел активную переписку с бывшим президентом Америки и в случае чего может помочь России в урегулировании сложных политических вопросов с вражеским государством.

Письмо было переведено дословно, и только профессия двоюродной сестры Сони немного смутила Арусяк. В письме Гарник называл ее порником[7].

«Наверное, он букву перепутал, или так армяне называют дворников, – решила Арусяк. – Значит, Соня работает дворником? Теперь понятно, почему она всегда такая грустная. Бедная женщина, что же у нее за муж такой, который позволяет жене подметать улицы?»

Переполняемая чувством сострадания к двоюродной сестре, Арусяк решила сегодня же навестить ее, поговорить по душам, утешить и даже одарить парочкой кофточек. Но на всякий случай, чтобы убедиться в том, что слово «порник» действительно имеет то значение, о котором она подумала, Арусяк полезла в армянско-русский словарь. Слова в словаре не оказалось, и она окончательно утвердилась в мысли, что так в Армении называют дворников, поскольку за время своего пребывания уже успела наслушаться исковерканных русских слов: «каструл» (кастрюля), «гардроп» (гардероб), «батинка» (ботинок), «пративен» (противень) и др.

От письма Арусяк отвлек голос Сенулика, который приехал от бабушки и теперь уже хныкал и просился с родителями в город.

– Не возьмем мы тебя, и не хнычь, – резко отрезала Рузанна. – Мы по делам едем.

– И я по дела-а-ам! – заголосил Сенулик.

– Я с ним не останусь, – отвлеклась от вязания Арусяк-старшая, – он обещал поджечь меня, когда я усну.

– Тогда пусть они меня возьмут на Севан! – завопил Сенулик, тыча указательным пальцем в Аннушку, которая штопала плавки любимого мужа, намеревавшегося отвезти жену на озеро Севан.

– Нет, мы тебя не возьмем, – покачал головой Петр, явно не желавший весь день гоняться за племянником.

– Хотите, я за ним послежу? Мне все равно делать нечего, – предложила Арусяк.

– Последи-последи, Арусяк-джан, тебе это полезно будет, скоро свои детки пойдут, – закивала бабушка.

– Останешься с сестричкой? – спросил Гамлет.

Сенулик подозрительно посмотрел на Арусяк и согласился остаться при условии, что Арусяк отведет его гулять.

– Пойдем, – протянула Арусяк.

– Прямо сейчас пойдем? – обрадовался Сенулик.

– Давай сейчас.

– А в гости к Соне с Маретой сходим?

– Ну, если ты мне покажешь дорогу, то сходим, я как раз к ним собиралась, – согласилась Арусяк.

– Да тут идти близко, в соседнем квартале они живут, заодно пообщаешься с сестрой, столько лет не виделись. – Бабушка Арусяк застучала спицами.

Через пятнадцать минут Арусяк стояла перед домом и провожала Гамлета с Рузанной.

– Если что, Соня живет в доме двадцать три, квартира сорок четыре! – крикнул Гамлет, заводя мотор.

Как только машина скрылась из виду, Сенулик, который до этого с ангельским выражением лица сидел на скамейке, вдруг подскочил как ужаленный, хитро посмотрел на Арусяк и заявил, что ходить в гости с пустыми руками негоже, а посему по дороге они зайдут в сад, нарвут там зеленой алычи и только после этого отправятся к тетке.

Идея Арусяк не понравилась. Известие о том, что Соня подметает пыльные улицы микрорайона Эребуни, в то время как она, Арусяк Мурадян, катается как сыр в масле, потрясло ее до глубины души, и единственным желанием Арусяк было поскорее добраться до сестры, пообщаться с ней и вручить ей новехонькую кофточку, привезенную из Харькова. Сенулик, заподозрив неладное, показал Арусяк язык и побежал по направлению к обрыву. Арусяк ничего не оставалось, как кинуться следом.

– А здесь придется спускаться, ты за кусты хватайся, чтобы не упасть, – шмыгнул носом Сенулик, когда они подошли к обрыву, и первым схватился за ветку.

Арусяк посмотрела вниз и скисла. Перспектива спускаться по практически отвесной стометровой стене, хватаясь руками за редкие кустики, ее совершенно не прельщала.

– За мной! – закричал Сенулик и резво, как горный козел, поскакал вниз.

Тяжело вздохнув, Арусяк оперлась левой рукой о камешек, торчащий из глины, и поставила ногу на склон. Тем временем Сенулик лихо спускался с горы, иногда помогая себе руками. В какой-то момент он не удержался и заскользил вниз по склону, подняв за собой облако пыли. Арусяк закашлялась, потеряла равновесие и поехала следом. До подножия горы она добралась первой, порвав по дороге джинсы. Вскоре к ней присоединился Сенулик.