Ночь, безмолвие, покой - Лариса Соболева

– Бабушка разрешила покинуть ее?

– Она никогда не возражает, я сама не могу бросить ее. Погода портится, а у нее на погоду давление скачет. Может, вы к нам зайдете? Чаю попьем?

Отказаться от знакомства с бабушкой? Черта с два! Да он спал и видел бабулю.

– Согласен. Только сбегаю в магазин и куплю что-нибудь к чаю.

– Не стоит, я испекла печенье. Идемте?

Нехорошо идти в гости с пустыми руками, но Никита рискнул произвести на бабушку не очень хорошее впечатление.

Вошли в темный подъезд, Инна поднималась по лестнице первой, подавая сигнал голосом:

– Осторожней, ступеньки у нас старые, деревянные, кое-где прогнили. Дом предназначен под снос, из нашего подъезда почти всех жильцов переселили, остались мы с бабушкой и еще одна семья.

– Ох! – оступился Никита.

– Ставьте ступни ближе к следующей ступеньке, – подсказала Инна. – Лампочку вкрутить некуда, сосед разбил плафон, когда выезжал.

– Зачем?

– Случайно. Мебель выносили и разбили, здесь же потолки низкие. Мы пришли. Только не пугайтесь, ремонт делался давно, а теперь не имеет смысла его делать.

Инна долго возилась с ключом, не попадая в замочную скважину, Никита посветил ей мобильником.

– Проходите, – пригласила она, распахнув дверь.

М-да… Ободрано, облезло, бедно. Живут так многие одинокие люди, которым не то что на ремонт, на лекарства не хватает, а жить-то хочется, потому тратятся деньги на аптеки.

– Ба, я привела гостя! – крикнула Инна.

– Покажи мне его, – послышался из глубины квартиры приятный голос, отнюдь не старческий и дребезжащий, характерный для развалин.

– Пойдемте, – сказала Инна. – У бабушки три комнаты, она в своей спальне.

В кресле полулежала, обложенная подушками и накрытая пледом, полненькая пожилая женщина, в руках она держала раскрытую книгу. Когда вошел Никита, сняла очки, улыбнулась и бойко представилась:

– Меня зовут Октябрина Пахомовна, а вас?

– Никита, – ответил он.

– Инночка, поставь чайник, – попросила она внучку. – А вы садитесь, я хочу на вас посмотреть.

Под оценивающим взглядом Октябрины Пахомовны Никита чувствовал себя не в своей тарелке, будто на смотрины угодил в качестве ряженого-суженого. От нечего делать осматривался. Комната малюсенькая, да и предыдущая размером воображение не поражала, мебели мало, и вся она разнокалиберная, разумеется, из старья. Около кресла Октябрины Пахомовны высился торшер и стояла трость, на стене распластан ковер, которым наверняка всласть полакомилась моль, на подоконнике куча лекарственных препаратов, на тумбочке в вазе искусственные ромашки.

– Где вы работаете, Никита? – поинтересовалась бабушка Инны.

– У меня ЧОП – частное охранное предприятие, – не стал врать он.

– Так вы предприниматель?

– Да… в общем-то… А вы, Октябрина Пахомовна, где работали?

– В Доме культуры. Я вела кружок художественной самодеятельности сначала на селе, потом переехала в город. Замуж вышла и поехала к мужу. Здесь у меня был большой коллектив на заводе, мы участвовали во всех мероприятиях и получали грамоты на областных смотрах самодеятельности.

– Бабушка, это неинтересно, – вошла Инна. – Идемте чай пить в зал.

От словечка «зал» дохнуло чем-то далеким из детства, когда так называли гостиную. Никита помог Октябрине Пахомовне перейти в соседнюю комнату и усадить ее за накрытый круглый стол. Инна разлила чай в большие чашки с блюдцами, а бабушка без перерыва щебетала:

– Обязательно попробуйте, Никита, печенье… Вы любите сладкое?

– Да кто ж не любит сладости? – натянул он улыбку, пригубив чашку.

– И мы с Инночкой ужасные сластены. Она великолепно готовит, печет, варенье варит, консервирует овощи и фрукты. Инна, ты покажи, сколько в этом году…

– Ба, – перебила ее Инна, интонацией упрекнув за болтливость, однако бабушку понесло, она с жаром рекламировала внучку:

– Сейчас женщины мало занимаются домашним хозяйством, да и купить можно абсолютно все в магазине, были бы деньги. А мы по старинке: предпочитаем свои запасы есть зимой. Возьмите варенье, Никита, оно из малины и смородины этого года, Инна варила… Она у меня хозяйка…

– Ба! – надавила на слово Инна, ясно означавшее: помолчи, в конце концов, мне неловко.

– Молчу, молчу, – заговорщицки повела глазками Октябрина Пахомовна в сторону Никиты. – Скромная она у меня, это нынче недостаток, я так считаю.

– Ба-а!

Наступила пауза, отчего-то невыносимая и скучная, словно Никиту Инна обязала исполнять неприятную роль жениха для бабушки, которая мечтает спровадить внучку замуж. Ему бы надо рассказать бабушке забавную историю, тот же анекдот, а он отхлебывал из чашки чай и глупо ей улыбался, не находя тем, да и не искал. Исподволь Никита посматривал на Инну: не верилось, что эта очкастая, домашняя курица умеет быть другой, той, которую он встретил у кафе. Кстати, та была без очков, значит, неплохо видит в отличие от Инны.

Так и прошло длинное чаепитие: болтала Октябрина Пахомовна, он кивал или кратко отвечал, Инна вместе с чаем и печеньем язык проглотила, впрочем, изредка она что-то бормотала. А он обдумывал, каким образом использовать бабушку в разоблачении внучки, но это не сейчас, позже.

Инна вызвалась проводить его до машины, раскрыла зонтик, так как накрапывал дождь, по дороге извинилась:

– Вы простите бабушку, ей поговорить не с кем.

– Я получил удовольствие от общения с ней. А почему вы не переезжаете?

– Предлагают квартиру на выселках, бабушка туда не хочет, привыкла здесь жить, хотя почти не выходит. Обещали подыскать из вторичного жилья в этом же районе, недолго осталось ждать.

Он вслушивался в речь, ловя интонации, схожие с интонациями Лолы, и не улавливал. А голос похож, только мягкий, высокий… Никита мотнул головой, стряхивая наваждение, – он постоянно сравнивал ее с Лолой, это стало пунктиком.

– Что с вами? – озаботилась Инна.

– Нет-нет, все в порядке, сегодня у меня был трудный день. – Он взял ее руку, безвольную и холодную, как у лягушки. – Мы встретимся?

Опять идиотская улыбка сжатыми губами, до крайности раздражавшая его, раздражавшая без причины. Или причина его раздражения в том, что он не нашел способа ее раскусить? На интуитивном уровне разница между Инной и Лолой огромна уже потому, что первая вызывала подобие жалости, вторая – конкретную похоть. Инна неуклюже, будто подросток, держа ручку зонтика перед носом, пожала плечами, смущенно наклонив голову, и вымолвила:

– Если хотите…

Назначать заранее свидание он не намеревался, это обязывает подгонять время под определенный час, а неизвестно, какие сюрпризы ждут его впереди. К тому же лучший вариант – внезапность появления, потому Никита ограничился скупым обещанием: