Живой - Тимофей Царенко

Что характерно, голова моя. Но у меня получается мыслить и даже слушать. Шлем, я тебя люблю.

— Какую дали! У меня репутация со всеми производителями оборудования минимальная из возможных! Они мне не продают! — ору, динамики шлема довольно громко транслируют мой голос.

— А почему ты мне об этом раньше не сказал? — снова удары.

Кажется для Терри это занятие сродни лопанию пупырок из плёнки.

— Забыл, забыл я… — стараюсь не слишком стонать.

Терри кинул меня в сторону от кабинки, и я покатился по бетону.

— Значит так, Живой, — надо мной навис Терпсихор, а потом с такой силой пнул меня в живот, что аптечка просела на сотню грамм, — у тебя два варианта. Ты мне сейчас даёшь доступ к своим полным характеристикам. Ко всем характеристикам, без исключения.

— А второй вариант? — во рту вкус крови.

— Я тебя кончаю прямо тут, не работаю с идиотами, — так же спокойно ответил Пацан. С его лица уже ушла гримаса бешенства и сейчас там остался только холод и равнодушие. — Я совершенно точно не смогу выжить в компании разукрашенного кретина с пушкой, выстрел которой слышен в соседнем секторе.

— Система, даю игроку Терпсихору доступ ко всем моим эволюциям, модификациям, и характеристикам! — надеюсь, семя перерождения не является ни эволюцией, ни модификацией.

— Хм… — Терри погрузился в себя. В его зрачках мелькали искры линз, по которым бегал текст. — Вставай. И барахло к осмотру.

Теперь Пацан вёл себя на удивление спокойно.

— Это… Это как? — в руках Терпсихор вертел пакет с биоматерией. На его лице, второй раз за последние полчаса, появилась гримаса обалдения.

— А… Они какие-то не такие?

— Биоматерию нельзя транспортировать отдельно от импланта! Ей можно имплант только подзарядить! Она стабильна лишь в телесных жидкостях. Девять кило, очуметь! Много стоила?

— Лям за кило. Но это только для оборудования помпейских машин, — я держался в отдалении, а то вдруг этот милый мальчик, который меня поднял одной рукой, снова решит подраться?

— А у тебя какая с ними репутация? — собеседник уставился на меня дикими глазами. — Слишком много вопросов, Живой. И если ты выживешь, то лишь благодаря моему любопытству! Залезай в кабинку, мы и так уже отстаём от графика. На нас уже, с гарантией, поставили засаду.

Я только вздохнул и залез следом за Терри. Аптечка кровоподтёки не лечила, и побитое тело ныло.

— Терпсихор, я понимаю, что ты расстроен, — натыкаюсь на внимательный и злой, мягко говоря, взгляд, — но в чём проблема с ружьём? Ну, калибр нужный, обеднённый уран, и всё такое…

— Живой, реликтовые предметы до активации мало того, что бесполезны, так они ещё и опасны. Эта твоя пушка при выстреле расскажет всем, что ты на полигоне. И где — с точностью до сантиметра. Нет, безусловно, если ты сумеешь выполнить требования по активации, то расклад меняется на противоположный. Хотя… Двадцать миллиметров — это двадцать миллиметров… — Терри запустил руку в волосы и с силой дёргает. — У тебя хоть баллистический компьютер её признал за оружие?

Я киваю всем корпусом.

— А теперь молчи. Мне надо подумать.

Тележка выскочила из темноты и повезла нас куда-то над горами. У меня были, конечно, вопросы. Но они форменно улетели из головы. Чёрным потоком от бесконечного горизонта ползла гроза. Чёрные облака клубились колоссальными башнями. Они вырастали, рушились, перетекали потоками и огибали горы. Я никогда не видел грозы, но сразу её узнал. Это когда вода падает с неба, и возникают мощные электрические пробои от небес на землю.

Воздух очень странно пах, свежестью. Обоняние заработало на полную, и я едва не утонул в этих запахах. Что-то внутри сжалось от восторга. В груди гулко застучало.

— Эй, Живой, Живой, харе реветь! Да приди ты в себя! — мою щёку обожгла пощёчина. — Слушай, если ты так боишься, могу пристрелить тебя прямо от выхода, чтобы не мучался!

— А? — я прикоснулся к лицу, пальцы стали мокрыми. — Не, я не из-за этой ерунды. Ты понимаешь, я никогда не видел грозу! Красиво!

Терпсихор посмотрел на меня, на стихию за окном. А потом взялся за поручень в проходе и несколько раз ударил его своей головой. Поручень красиво погнулся и потрескался.

— Эй, чувак… — я окликнул припадошного.

— Извини, мне надо, — Пацан какое-то время ломал головой обшивку кабинки, пока панель на стене не стала как-то очень возмущённо пиликать.

— Уф, я почти в норме, — Терри рухнул в кресло напротив. — Чёрт побери, я же всё о тебе знаю, или почти всё, какого дьявола всё так сложно… Лучше бы я здорового в команду взял.

— Эй, Терпсихор! Харе реветь! Да приди ты в себя! — я пощёлкал пальцами. — Слушай, если ты так боишься, могу пристрелить тебя прямо от выхода, чтобы не мучался!

— О боги и всё апостолы ада, я ещё никогда так не ошибался в людях, — Терри вздохнул. — Значит так, план у меня есть. Это первое. Второе — он тебе не понравится. Третье — есть хорошая вероятность, что ты его переживёшь.

— Альтернатива? — зеваю. — План мне уже не нравится.

В следующее мгновение на меня смотрит слом запястья, из которого торчит чёрный ствол.

— В таком виде он мне нравится ещё меньше, — дразнить собеседника я не стал, он не в том настроении.

— Тогда снимай одежду. Штаны, рубашку, сапоги твои. Всё на пол. И содержимое рюкзака туда же.

— Чувак, сейчас не самое удачное время для любовной сцены, — как-то сопротивляться я даже не пробовал.

Терри глубоко вздохнул. Поручень под его ладонью деформировался с громким стоном.

Кабинка монорельса нырнула в тоннель, и свет пропал. Когда он снова полился из окна, я был один.

— Ну? — я поглядел на пустое место, которое образовалось на месте Терпсихора. Рядом лежала кучка одежды.

— Первое: дай своей шляпе команду «Имитация: тяжёлый пехотинец в активной броне», — стала командовать пустота. — Второе: дай аптечке команду «Внешняя операция, приоритет — сохранность мозга». Третье — поднимись на ноги и возьмись двумя руками за поручень.

— Уважаемые зрители, вы сейчас увидите что-то до хрена интересное! — я выполнил всё команды и поднялся на ноги. Чувствовал себя глупо, и это ещё мягко сказано…

— А теперь говори команду «Аптечка, скелетно-мускульная фиксация положения тела».

Послушно повторяю, и тело как-то сразу окаменело.

— Слушай, а зач…

С неприятным хрустом невидимый мне клинок входит между позвонками, и голова бессильно падает на грудь.

Клинок, судя по ощущениям, остаётся в ране. А потом другой невидимый клинок вспарывает меня, от грудины до паха. Еще несколько молниеносных надрезов, и всё мои органы высыпаются в пустой рюкзак. Невидимая рука точно так же режет что-то внизу, и я понимаю, что в рюкзаке всё. Вообще всё. И сердце, и почки, и печень…