Дыхание. Новые факты об утраченном искусстве - Джеймс Нестор

Результаты оказались поразительными. У меня образовалось 1658 кубических миллиметров новой костной ткани в районе скул и глазниц, что эквивалентно объему пяти центовых монет. Кроме того, добавилось 118 кубических миллиметров костей по краям носового отверстия и еще 178 в верхней челюсти. Положение нижней челюсти исправилось. Дыхательные пути расширились, а их внутренняя поверхность стала более упругой. Скопления гноя и гранулята в верхнечелюстных пазухах, образовавшиеся в результате хронической обструкции, полностью исчезли.

Разумеется, мне понадобилось несколько недель, чтобы привыкнуть к куску пластика во рту по ночам. У меня наблюдались повышенное слюнотечение, чувство сдавливания гортани и зубная боль. Но, как и любой другой дискомфорт в жизни, эти ощущения постепенно становились все слабее и в конце концов перестали доставлять мне неудобства.

Сейчас, когда я пишу эти строки, мне дышится легче и свободнее, чем когда-либо раньше. Если не считать полутора недель, в течение которых я сознательно затыкал нос в стэнфордском эксперименте, у меня в этом году только один раз был заложен нос, когда я простудился. Даже с учетом того, в каком удручающем состоянии оказалась моя ротовая и носовая полость к среднему возрасту, мне удалось добиться подлинного прогресса[7].

«Природа стремится к гомеостазу и равновесию, – сказал мне Белфор в одном из телефонных разговоров. – У вас все было разбалансировано. Взгляните только на свои томографические снимки. Природа сама исправляет ситуацию, добавляя большое количество костной ткани вашим лицевым костям».

Таким образом, в ходе этого длинного и необычного путешествия по причинам и методам лечения блокировки дыхательных путей я узнал, что форма наших носов и ртов не предопределена при рождении и что ее можно изменить не только в детстве, но и в зрелом возрасте, обратив вспять тот урон, который был нанесен несколькими столетиями неправильного питания. Для этого потребуется волевое усилие, правильная осанка, твердая пища и, возможно, некоторая доля мьюинга.

Убрав препятствия со своего пути, мы можем наконец вернуться к процессам дыхания.

Наутро после нашего «прощального» праздничного ужина мы с Ольсоном садимся ко мне в машину и едем в Стэнфорд для заключительного обследования у доктора Наяка. Нас снова сканируют, осматривают, ощупывают, осыпают кучей вопросов. Мы проходим те же тесты, что и десять, и двадцать дней назад. Данные об обоих этапах эксперимента будут готовы к концу месяца. Пока же мы можем свободно дышать, как захотим, и делать все, что вздумается.

Для Ольсона это означает, что пора возвращаться в Швецию. Я же намерен продолжить изыскания в области дыхания.

* * *

Методы, о которых я хочу рассказать, не относятся к числу тех, которые каждый человек может применять где угодно. Вам не удастся походя попрактиковаться в них, листая страницы этой книги. Для их освоения многим требуется долгое время и сосредоточенные усилия, а сам процесс может доставлять дискомфорт.

В пульмонологии существует много пугающих названий тех последствий для тела и разума, которые вполне возможны при применении экстремальных приемов дыхания: респираторный ацидоз, алкалоз, гипокапния, перегрузка симпатической нервной системы, экстремальное апноэ. В нормальных обстоятельствах эти состояния считаются опасными и требуют медицинского вмешательства.

Но если выполнять эти приемы осознанно и с полным пониманием погружать свои тела в эти состояния на несколько минут, часов или дней, происходит и еще кое-что. В некоторых случаях радикально меняется вся жизнь.

В совокупности я называю эти мощные методы «дыхание +», потому что они строятся на фундаменте практических приемов, описанных ранее в этой книге, и потому что многие из них требуют особой сосредоточенности и дополнительных усилий. Для некоторых требуется очень быстрое дыхание на протяжении долгого времени, для других – очень медленное, но еще дольше. А некоторые предполагают полную остановку дыхания на несколько минут. Этим методам несколько тысяч лет. Они были забыты, а потом опять возрождались в различные времена и в различных культурах. Они получали другие имена и видоизменялись.

В лучшем случае дыхание + может помочь вам глубже взглянуть на тайны наших самых базовых биологических функций. В худшем – может спровоцировать сильное потоотделение, головокружение и чувство истощения. Все это, как мне удалось убедиться на собственном опыте, является частью процесса, позволяющего перейти в иное состояние.

* * *

Как ни странно, первый способ дыхания +, который я начал исследовать, зародился в западном мире на полях сражений гражданской войны в США.

Дело происходило в 1862 году. Якоб Мендес да Коста только что прибыл в госпиталь Тэрнерс Лейн в Филадельфии. Армия юнионистов потерпела унизительное поражение в бою при Фредериксбурге, штат Вирджиния, где 1200 человек были убиты и более 9 тысяч ранены. Окровавленные солдаты с оторванными ушами, пальцами, руками и ногами лежали в коридорах.

Но были здесь и те, кто не участвовал в боевых действиях, но чувствовал себя ужасно. Людей в массовом порядке доставляли в больницу с жалобами на приступы тревоги, головные боли, понос, тошноту и острую боль в груди. Они с трудом могли дышать, им казалось, что они задыхаются. При этом у них не было никаких физических повреждений. Эти люди неделями или месяцами готовились к сражениям, но в боях не участвовали. У них не было никаких причин для подобного состояния. И все же они сидели под стенами больницы, наблюдая за стонущими и страдающими ранеными и демонстрируя свою полную беспомощность, надеясь на то, что да Коста их вылечит.

У да Косты был вечно мрачный вид, лысая голова, бакенбарды и усталые глаза. Он родился на острове Сент-Томас и долгие годы обучался медицине в Европе у ведущих хирургов. Впоследствии он стал известным специалистом по сердечным болезням и вылечил очень многих людей, страдавших самыми разными недугами. Но ни с чем подобным ему раньше не приходилось сталкиваться.

Он начал осматривать пациентов, поднимая им рубашки и прикладывая стетоскоп к груди. Сердце билось в сумасшедшем темпе – 200 ударов в минуту, несмотря на то что больные сидели спокойно. Частота дыхания у некоторых также была вдвое больше обычной и достигала 30 и более вдохов в минуту.