Флот и война. Балтийский флот в Первую мировую - Гаральд Граф

Днем адмирал решил обстрелять Михайловский маяк и, если возможно, его разрушить. Для этого была послана «Слава». После ее обстрела вокруг маяка были видны сильные взрывы и пожары, но в сам маяк ей попасть не удалось, и он по-прежнему спокойно стоял во всю свою величину. Желая наблюдать стрельбу «Славы», адмирал на «Новике» пошел к ней, но когда мы пришли, она уже оканчивала обстрел, и нам осталось только повернуть обратно. Как раз в это время был замечен неприятельский аэроплан, летевший с юга по направлению «Славы». Он сбросил в нее четыре бомбы, которые, однако, не попали в цель.

На следующий день, рано утром, «Новик» наконец получил приказание поставить свои мины. Раньше адмирал не разрешал нам этого сделать, пока заградители «Молога» и «Свирь» не поставят мин на внешней стороне позиции, куда должны были пройти по всем ранее поставленным заграждениям, пользуясь своей 3-футовой осадкой. Они это выполнили только сегодня ночью. Наша постановка прошла спокойно, и мы избавились от своих 25 двойных мин, которые не давали нам повернуться на палубе и всем страшно надоели.

После окончания операции мы узнали чрезвычайно приятную для нас новость, что начальник Минной обороны уезжает в Гельсингфорс. Он пришел к убеждению в бесполезности своего пребывания в Рижском заливе и передает командование начальнику дивизии. Ввиду такого решения адмирала, мы пошли к «Сибирскому Стрелку» для передачи дел начальнику дивизии, а затем повезли адмирала через Куйваст в Рогокюль. Рогокюль — это новая база для миноносцев, устроенная во время войны недалеко от Гапсаля. «Новик» шел туда в первый раз, и то, что мы там нашли, не слишком нас порадовало. Безотрадная местность, несколько деревянных бараков и пристань, окруженная с обеих сторон молами, так что получались две довольно большие гавани, — вот и все устройство. Конечно, для миноносцев было все же удобнее стоять здесь, чем где-нибудь на якоре, но зато неудачная распланировка стенок гавани не позволяла в случае тревоги быстро выйти из нее, в особенности при южных ветрах. Это уж было очень неудобно. Базу назвали Рогокюлем, но, ввиду местного происхождения этого слова, оно очень трудно усваивалось нашими матросами; они никак не могли запомнить «Рогокюль» и скоро переделали в более легкое для них — «Редикюль». Это название так и осталось навсегда за базой.

В Рогокюле мы простояли только одну ночь и, приняв для «Славы» шестьдесят восемь 12-дюймовых снарядов, пошли в 6 часов утра в Куйваст. Там приняли еще и провизии и, превратившись в настоящий транспорт с грузом, пошли дальше в Аренсбург, где стояла «Слава». Сдав на нее снаряды, мы перешли к «Сибирскому Стрелку» для передачи почты и провизии, а затем стали недалеко от него на якорь.

За последние дни неприятель совсем не показывался; только летали усиленно его аэропланы, появляясь ежедневно два раза в день: около 10 часов утра и 5 часов вечера; один в первый раз даже долетел до Куйваста. Благодаря этому мы полюбили свежие погоды. По крайней мере, можно было быть спокойными, что никто не потревожит, а то ведь приходилось два раза в день сниматься с якоря и маневрировать с самым глупым сознанием своей полной беспомощности. Еще счастье, что до сих пор аэропланы не попадали бомбами в цель; но когда они достаточно напрактикуются, тогда нам будет много хуже.

24 августа мы получили радостное известие, что Георгиевская Дума признала достойными награждения орденом Св. Георгия Победоносца 4-й степени контр-адмирала П. П. Трухачева — за бои в Рижском заливе, а также — капитана 2-го ранга М. А. Беренса и лейтенанта Д. И. Федотова — за бой «Новика» с двумя неприятельскими миноносцами. Ввиду такого события у нас целый день было празднество. Потом адмирал чествовал нас, мы ему отвечали, и все были очень радостно настроены. Одновременно с этим выяснились и некоторые подробности самого боя 4 августа.

Оказывается, мы вели его с миноносцами «V-99» и «V-100». В них попало одиннадцать наших снарядов, причем было убито 17 человек, 39 — ранено и 6 — пропало без вести. Миноносцы получили серьезные повреждения; особенно пострадал миноносец «V-99». Кроме того, уходя от нас, они запутались в противолодочных сетях и получили на них еще две пробоины. Миноносец «V-99» принужден был выброситься на берег, где через два дня был взорван своей командой.

С 25-го до 27 августа никаких особых событий не произошло; «Новик» все время стоял в Аренсбурге.

В нейтральной печати нет-нет и проскальзывают интересные сведения о различных эпизодах войны. Вполне понятно, что сообщения воюющих держав никогда не могут быть беспристрастными; кроме того, многое еще скрывается в силу военных соображений. Нейтральным же газетам нет никакого основания что-либо утаивать или освещать под особо пристрастным углом. Поэтому обыкновенно получается гораздо более яркая картина, чем та, которую дают официальные сообщения сторон.

В данном случае речь идет об уничтожении англичанами крейсера «Кёнигсберг», заблокированного десять месяцев тому назад в устье реки Руфиджи, в Занзибаре. Туда он укрылся от преследования после боя с крейсером «Пегасус», которого потопил 6 сентября 1914 года.

Река Руфиджи при впадении в океан образует очень мелководную дельту с целым рядом рукавов. Из них только два — Симба-Урана и Кикунья — оказались достаточно глубоки для осадки «Кёнигсберга»; по ним-то он и поднялся так далеко, что стал неуязвим.

Крейсер уже не имел ни угля, ни воды, ни провианта; снарядов тоже почти не было. Для защиты пришлось построить батареи на берегу.

В первые же дни блокады англичане стали пытаться войти в реку, чтобы его потопить, но он удачно отбивал все атаки.

День ото дня росли блокирующие силы и наконец дошли до 21 корабля. Тут были броненосные и легкие крейсера, канонерки, сторожевые суда и матка аэропланов. Однако все усилия были бесплодны: «Кёнигсберг» оставался невредим.

Тогда англичане решили принять серьезные меры. Были присланы два монитора — «Мереей» и «Северн», вооруженные 6-дюймовой артиллерией, в то время как «Кёнигсберг» имел только 4-дюймовую.

С 24 июня крейсер уже подвергается непрерывному обстрелу, причем мониторы, пользуясь своей малой осадкой, входят в самую дельту, а остальные корабли стреляют перекидным огнем. «Кёнигсберг» буквально засыпается снарядами, но оказывает самое энергичное сопротивление. Ежедневно, в течение пяти дней, повторяется то же самое. Он весь превращен почти в груду железа и объят пламенем; на нем то и дело происходят мелкие взрывы. Экипаж бессилен бороться с ними и только поддерживает огонь из оставшихся орудий. Дальше вести бой — немыслимо, и командир отдает последнее приказание — взорвать крейсер…

Так погиб «Кёнигсберг».

28-го в первый раз над Финским заливом появился неприятельский цеппелин. Его заметили около полуночи у Вормса и проследили, что он шел по направлению Ревеля. Своевременно там были предупреждены все батареи, которые и приготовились его встретить соответствующим образом. Однако до Ревеля он почему-то не долетел и, выбросив в виду Балтийского порта все свои бомбы в море, повернул и скрылся на запад. Такой налет для нас являлся еще новостью, и мы все были страшно заинтересованы увидеть цеппелин.