Помолвлены понарошку - Лана Кохана

— Значит, ты разбил ей сердце?

Он виновато скривился и кивнул. Не знаю, почему, но мой личный Цербер язвительности даже не тявкнул, а вот руки невольно потянулись к Бену.

— Зато много очарованных тобою сердец ты оставил целыми, — мягко произнесла я, поглаживая покрасневшую щеку с легкой щетиной. — Может, Кэтрин тоже напишет тебе гневное письмо, и ей полегчает?

Я задержала ладонь чуть дольше, чем, возможно, следовало. Бен улыбнулся и воспользовался положением, коснувшись ее губами. Из-за бродившего вокруг нас ветерка (из-за него же?) по моей коже побежали мурашки.

— Спасибо за поддержку, — сказал мужчина и сплел наши пальцы, направляясь в сторону Baskin-Robbins.

Зачем он только сделал это? Неужели нам и тут нужно притворяться парой?

Впрочем, лишним не будет. Да и идти, держась с Беном за руки, оказывается, очень приятно.

Примечание:

[24] Baskin-Robbins — американская сеть специализированных магазинов мороженого и тортов.

Дорогая Трэйси!

Нет, она мне не дорога. Я скомкала лист крафтовой бумаги и кинула его в корзину.

Трэйси.

Ну и стерва же ты!

Еще один комок разделил место в корзине рядом с первым.

Пора бы прекратить обзываться. С тех пор как начала искоренять «прохвост» из употребления, до меня дошло, что я довольно-таки агрессивная личность. Шутки шутками, но из вербальной эта моя наклонность может однажды перейти в тактильную. Не хочу замазывать синяки тональным кремом. Да и перспектива стучать кружкой по решетке не особо прельщает.

Трэйси.

Помню, когда нам было по три года, ты насыпала мне песок в глаза. Я думала, это произошло случайно. Так мне говорила мама, твоя мама, отец, но потом ты сделала это снова. И не раз.

В пять лет моя кукла Хлоя оказалась в пасти твоей собаки.

Чтобы ты знала, я обожала эту куклу. У нее были блестящие медовые кудри и большие зеленые глаза. Я наряжала ее, кормила, учила танцевать и брала с собой в постель. Я чувствовала себя мамой и в тот день потеряла ребенка. Знаю, это ты дала ее своей псине «поиграть». И ведь это ты спустила эту зверюгу с цепи, когда я каталась на роликах летом после третьего класса, верно? Она гналась за мной три квартала, до парка около школы.

Ненавижу собак. И твою особенно. Хорошо, что она сдохла.

Какая же я злая. Хотела было снова скомкать и выбросить лист, но такими темпами на эти письма переведется целый лес.

Хорошо, что она сдохла.

Без понятия, что я сделала тебе, Трэйси. За что ты меня так мучаешь?

Я много думала, зачем ты выложила то видео в сеть, зачем вообще его записала. У меня нет для тебя оправданий. Конечно, в этом есть и моя вина. Мне не стоило пить и уж точно не стоило напиваться, но я бы ни за что не поступила так с тобой. Нормальные люди не поступают так с другими. Это было низко.

Мне так же приходилось долго гадать, зачем ты начала спать с Броуди и зачем сейчас выходишь за него замуж. Похоже, вы, ребята, любите друг друга. Я была бы рада за вас, сделай вы это честно. Не сразу. Скорее всего, я бы злилась на тебя и него еще долго после того, как вы сошлись, но со временем я бы поняла. А этого я понять не могу.

Это предательство, Трэйси. Твое и Марка. Я не верю, что ты любила его тогда. Не верю, что он любил тебя. Не после того, как он поступал со мной. Не после всего, что ты делала всю жизнь. Я не верю, как не верю в случайность с песком и твоей псиной.

Чтоб вы развелись.

Минут пять решала, зачеркивать ли последние слова. Звучит как проклятие. Бену бы определенно такое не понравилось. Мне нужно писать мысли, выливать обиды, а не уподобляться их виновникам.

Чтоб вы развелись.

Я сложила письмо, положила его в зеленый (как глаза Хлои) конверт и написала адрес дома, женщины из которого уводили (справедливости ради, те сами шли) мужчин у женщин семейства Лестер.

Говорят, беременные иногда просыпаются среди ночи с острым желанием чего-нибудь эдакого. Так вот, этой ночью я почувствовала себя беременной.

Слезла с кровати, накинула шелковый халат Келли поверх ее же пижамы, провела пару раз расческой по волосам и осторожно вышла из спальни. Мне пришлось красться на цыпочках, чтобы не разбудить своего «жениха», который развалился в гостиной. Его левая рука касалась пола, нога зиждилась на одном из подлокотников дивана, а тонкое одеяло сползло на пол.

Я сняла босоножки, в которые успела влезть, и бесшумной поступью направилась обратно к Бену. Днем сейчас стоит жара, но ночью, с гуляющим ветром, лежа не укрытым, он рискует простудиться.

Мужчина вздохнул и повернулся, когда я накрыла его одеялом. На мгновение мне показалось, что сейчас он откроет глаза и моя забота выйдет боком. Быстро сориентировавшись, я тихонько напела мотив колыбельной, с которой меня укладывала в детстве мама, и мужчина продолжил сладко спать.

Однажды Бен рассказал мне, как скучает по колыбельным. Роуз пела их ему каждую ночь. Только ему, потому что маленький Зак предпочитал поцелуй на ночь «без завываний», а Пол и Келли погружались в сон так быстро, словно им в пятую точку выстреливали слоновьей дозой снотворного. Бен же засыпал под убаюкивающие звуки женского голоса. Его маленький секрет заключался в том, что уже взрослый (когда он со мной поделился, ему было двадцать два) мужчина порой чувствовал острую нехватку мягких напевов.

Я знала, что он больше ни с кем не делился этим и была тронута признанием настолько, что постаралась воспроизвести песню, которую мне самой пела мама. Даже сделала для Бена аудиозапись, чтобы он мог проигрывать ее перед сном, если вновь ощутит потребность вернуться в детство.

То, как быстро мамина колыбельная убаюкала его сейчас, заставило меня улыбнуться: он все еще иногда слушает ее.

Я едва коснулась пальцами шоколадных волос, борясь с соблазном заскользить костяшками по линии челюсти, очертить приоткрытые губы, углубление ключиц… Сжав тянущуюся к Бену руку в кулак, сильнее впилась ногтями в кожу. Неприемлемая тяга потрогать лучшего друга никуда не делась, но я смогла отойти от дивана и все же покинуть домик.