Сладкие разборки - Светлана Алешина

Они прошли в холл, майор поздоровался со мной, а Валере Гурьеву пожал руку.

— Ого! — воскликнула Анжелка, видя это. — Так ты у ментов свой человек! Значит, это я тебе должна сказать спасибо за то, что сегодня ко мне мент припрется вопросами меня донимать?!

Анжелка была в совершеннейшей ярости, еще немного, и она бросится на меня, чтобы выцарапать глаза. Я с тревогой смотрела на ее длинные, крашенные кроваво-красным лаком ногти.

— Успокойтесь, гражданка Сучкова! сказал Белоглазов бесстрастно. — Пожалуйста, проходите в кабинет.

— Заткнись ты-то еще! — взвилась Анжелка. — Я тебя предупредила, ты, дятел: если не оставишь меня в покое, тебя из органов выпрут. Ты понял?..

В это время на пороге кабинета возник Чубатый.

— Ты слышал? — грубо, как базарная баба, крикнула ему Анжелка, ничуть не стесняясь нашего присутствия. — Этот хрен, ментовская морда, приперся к нам сегодня в особняк, стал вынюхивать, какие у нас с тобой отношения! Спрашивается, кто им про это наболтал?

На этот раз голос Чубатого прозвучал не громко, но властно.

— Ладно, хорош орать! — сказал он спокойно. — Заходи сюда, поговорим…

И они, все трое, скрылись за дверью чубатовского кабинета. А мы с Валерой поспешили вниз, на улицу; мне катастрофически не хватало воздуха.

* * *

— Мне кажется, ты тоже мог бы хоть пару реплик вставить, — заметила я Валере злым, обиженным тоном, когда мы выбрались наконец на улицу. —Не все же мне одной ему правду в глаза…

Валера выглядел смущенным и не таким ехидным, как обычно.

— Да все нормально, Ирина! — сказал он наконец. — Ты его и без помощников прекрасно раскрутила, лучше быть не может.

— Да, ты так считаешь? — Похвала Валеры в тот момент показалась мне едкой насмешкой. — Ты доволен результатами нашего расследования?

Валера пожал плечами.

— А что, собственно, ты ожидала? спросил он. — Что он расплачется и попросит у нас прощения?

— Идиоты мы оба, вот что! — сказала я с горечью. — Наивные, как дети, и такие же беспомощные! Поперлись к самому главному бандиту, думали напугать его тем, что правду о нем знаем… Да он теперь нас самих в расход пустит, как Сучкова, вот и все!

— Ну, это вряд ли, — сказал Валера преспокойно. — Наша гибель только навлечет на них лишние подозрения, ни одной проблемы не решив. Все, что мы о них знаем, все, что вредит им, знает и милиция. А то, что им на пользу, ты милиции так и не сказала. И пока ты этого не скажешь, можешь считать себя в полной безопасности, как у Христа за пазухой: никто тебя не тронет.

И вновь, как всегда, слова Валеры вселили в меня уверенность и спокойствие, однако я не хотела так просто поддаться его утешениям.

— Ну и что же нам теперь делать, ты, умник? — сказала я с горечью. — Это ты, может быть, тоже знаешь?

— Поехать в гости к бородавчатому, — отвечал Валера. — Как ты уже слышала сегодня, он работает привратником в особняке у Чубатого.

Опять Валерий с этим бородавчатым! Не догадывается, что ли, как неприятно мне лишний раз видеть его дебильную физиономию? Он уже, наверное, думает, что я не только должна поговорить, но и немного пококетничать с ним, чтобы выудить нужные сведения. Кстати сказать, какие?

— А что, собственно говоря, ты собираешься узнать у бородавчатого? — спросила я.

— Что-нибудь. — Валера пожал плечами. — Я понятия не имею, что может нам тут быть полезным…

— Но спрашивать-то что я должна? — спросила я с некоторой досадой: что за нелепую роль он мне придумал: пойди туда, не знаю куда, узнай то, не знаю что.

— Да спроси что хочешь! — сказал Валера. — Спроси, как дела, спроси, почему с телевидения ушел. Главное — втянуть его в разговор, чтобы он потрепался о чем-нибудь, а там, глядишь, скажет что-нибудь интересное, какую-нибудь зацепку назовет. Да что я это тебе объясняю? Ты это лучше меня знаешь, вон как Чубатого зацепила…

— Ну а толку-то от этого? — сказала я с горечью. — Много мы таким образом узнали?

Валера не ответил, и мне не хотелось далее продолжать бесполезный разговор. За бодрым, веселым тоном Гурьева чувствовались скрытое уныние и безнадежность. Потому что фактически мы были в тупике, хотя уже много чего раскопали, знаем даже, как все было и кто преступник. Но доказательств у нас никаких, и где их взять, мы не знаем. А пока у нас нет доказательств, будет Чубатый гулять на свободе, а Игорь Горелов сидеть вместо него в тюрьме. И по напряженному, сумрачному молчанию идущего рядом со мной Валерия я поняла, что и он не очень-то верит в успех визита к бородавчатому, не надеется, что мы узнаем от него что-то важное.

Той же тернистой тропинкой, нырнув под трубы теплотрассы и пройдя по железнодорожной насыпи, вернулись мы на проспект 50-летия Октября, чтобы сесть там в трамвай. Он довез нас до Пятой Дачной, где, сойдя с трамвая, мы пешком стали подниматься по узкой извилистой улочке, с тоской вспоминая — я, во всяком случае, — как здорово было проехаться по ней на Костиной «Волге».

Чубатовский особняк стоял на прежнем месте, столь же величественный и безобразный. Мы подошли к полупрозрачному решетчатому забору, и тут же огромная овчарка, бросившись нам навстречу, стала яростно лаять, так что колени у меня сделались ватными: между нами и страшной собачьей пастью был только узорчатый забор, и, к ужасу своему, я обнаружила, что собака вовсе не на цепи и при желании легко перепрыгнет через невысокую преграду. Мы позвонили, нажав кнопку электрического звонка на калитке.

Бородавчатый показался тут же, выглянул из-за двери особняка, сквозь оглушительный собачий лай мы едва расслышали его слова:

— Хозяев никого нет дома. Уходите! —И он собрался закрыть дверь.

Но тут Валера Гурьев не растерялся и громко, перекрывая собачий лай, крикнул:

— Эй, Бородавка! Выйди сюда, поговорить надо!

Вопреки моему ожиданию, тот послушался. Бородавка на его щеке на этот раз сидела неподвижно, даже не шевеля волосками, и, впервые заглянув ему в глаза, я вдруг обнаружила, что они были такие же бесцветные, водянистые, как и у его хозяина: только более глупые и бессмысленные.

— Ну, чего надо? — Бородавчатый недовольно и хмуро смотрел на нас.

— Ну, ты убери собаку-то! — так же властно сказал Валера. — В таком шуме как разговаривать…

Бородавчатый, не церемонясь, дал псу хорошего пинка, попал, видимо, в живот, так что тот жалобно заскулил, пополз прочь от нас, робко поджав хвост, точно какая-нибудь дворняга. Мне вдруг стало жалко этого верного и честного стража таких жестоких хозяев.

— Ну? — снова спросил бородавчатый. Я почувствовала, как Валера осторожно толкает меня в бок: давай, мол, начинай разговор. И я начала, правда, не без некоторого замешательства: надо же было вспомнить, как бородавчатого зовут по имени.