Крест и корона - Нэнси Бильо

— Желаю вам найти прощение, которого вы ищете, — сказал брат Ричард. Он повернул голову к брату Эдмунду и возбужденно заметил: — Ты слышал? Они верят в святыни. Христос еще живет среди людей!

Брат Эдмунд кивнул. Его большие карие глаза, такие спокойные, но в то же время непроницаемые, походили на драгоценные камни.

Эти двое вызывали у меня недоумение. Я не могла понять, почему епископ Гардинер решил помочь именно им. Случайно или нет он отправил в Дартфорд эту парочку? Мы и в самом деле были единственным женским доминиканским монастырем в Англии, а в мужских монастырях, скорее всего, просто не осталось мест. Доминиканцы могли отправлять службу только вместе с товарищами по ордену. Епископ Гардинер предупредил, что я не должна говорить с братьями о короне Этельстана, да я и сама не имела намерения делать это. Однако уверенности, что эти двое не знают — или хотя бы не подозревают — о моей непростой задаче, у меня не было.

Честно говоря, мне казалось, что выполнить возложенную на меня миссию невозможно. Епископ упомянул в своих наставлениях, что мне понадобится немалая изворотливость. А я никогда не умела ловчить, выкручиваться и скрывать свои чувства: они моментально отражались на моем лице. Даже ребенком я не умела лгать. Помню, как-то давно я прочла историю о некоей женщине, шпионившей в Риме во времена правления Борджиа. Не сумев прочесть зашифрованное письмо, которое она украла у одного зловредного кардинала, бедняжка уже собиралась с горя выпить яд. Но ее вовремя спас муж, бежавший из тюрьмы. Все мои знания о шпионском ремесле ограничивались этой глупой книгой. Но в действительности лазутчики существовали, и мне это было прекрасно известно. Лорд — хранитель печати Томас Кромвель прославился тем, что создал целую шпионскую сеть. Ходили слухи, якобы он грабит монастыри ради золота, которым оплачивает услуги своих многочисленных агентов. Все они — от последнего слуги до иностранных послов — тайно работали на него. А теперь и я сама точно так же сделалась шпионкой епископа Гардинера. Я опустила голову, но тут же решительно напомнила себе: «Я делаю это не ради денег, а ради спасения отца».

Повозка поехала медленнее. Впереди был центр города: гостиницы, высокая приходская церковь, многолюдный рынок, десятки лавок и мастерских: заведения булочников, кожевников, мясников, портных. Но нам не нужно было в ту сторону. Монастырь лежал к северу от городка. Узкая дорога, так хорошо мне знакомая, начиналась между двумя стройными вязами.

Когда возница натянул поводья, собираясь повернуть повозку, я услышала звон колоколов. Такой слабый, что поначалу едва обратила на него внимание. Но он все продолжался и продолжался. Я никогда не слышала, чтобы колокола звонили так долго. Наша повозка уже ехала по монастырской дороге, а они по-прежнему всё звонили и звонили. Брат Ричард тоже обратил на это внимание и поднял руку. Мы остановились… прислушались. Минуту спустя раздался звук новых колоколов, они звучали уже громче, накладываясь на звук первых. Словно приказ звонить был отдан где-то далеко, а, услышав звон, его подхватывали и подхватывали другие церкви, расположенные все ближе и ближе к Дартфорду.

— Колокола извещают, что у королевы родился мальчик! — воскликнул Ричард.

Мы все, включая возницу, перекрестились.

— Это знак Господень: Он благословляет этот брак, вы понимаете? — возликовал брат Ричард. — Теперь королева наверняка сможет помочь нам.

Он пришпорил кобылу и поспешил по дороге в монастырь. Я посмотрела на брата Эдмунда, ожидая его объяснений. Он кинул взгляд на возницу, потом вполголоса сказал мне:

— Королева Джейн чтит старые традиции, она поддерживает монастыри. Но когда в конце прошлого года она попыталась вмешаться и попросила пощадить нас, король приказал ей молчать. Теперь, когда она родила наследника, есть шанс, что супруг прислушается к ее советам.

Я кивнула, хотя это и казалось мне маловероятным. Вряд ли король станет слушать жену. Я помолилась про себя за леди Марию, дочь Екатерины Арагонской. Она была на пять лет моложе меня, мать ее умерла, а отец объявил незаконнорожденной. А теперь, с появлением принца, бедняжке придется совсем худо. Король не считает ни Марию, ни Елизавету — дочь от Анны Болейн — законными наследницами. А вот в Испании женщины могли царствовать по праву. Взять хотя бы мать Екатерины Арагонской, Изабеллу Кастильскую. И подобных примеров там немало. На нашем же острове женщины, к сожалению, значили очень мало.

Повозка снова тронулась по дороге к монастырю. Солнце только что зашло за горизонт. Сумерки сгустились, фиолетовая мгла окутала открытые поля слева от нас. Я выгибала шею, торопясь поскорее увидеть монастырь, но этому мешала роща.

Брат Ричард, скакавший впереди, узрел Дартфорд. Я увидела, как он замер в седле. Да, даже на него это зрелище должно было произвести впечатление.

Повозка выехала на открытое пространство, и я увидела свой любимый дом, поднимающийся над окружающими его высокими стенами.

Первое, что всегда неизменно поражало меня, — это размеры монастыря, его высокий прямоугольный фасад. Монастырские стены не производили угрожающего или мрачного впечатления. Сложенные из кентского базальта, они отливали желтовато-серым цветом. Но больше всего меня трогала симметрия архитектуры, ее уверенное изящество. На вершине стены были высечены четыре больших доминиканских герба. Света сейчас, чтобы разглядеть их, не хватало, но я помнила, как они выглядят. Черно-белые щиты символизировали радость и покаяние. На этих щитах расцветали лилии, символ нашей веры.

За передней стеной из центра здания поднималась крестообразная церковь; последние слабые лучи уходящего дня отражались от треугольных витражей. За церковью стояли здания меньшего размера: дом для братьев, конюшни и пивоварня. Какая удивительная гармония: монастырь навсегда останется для меня самым прекрасным местом на земле.

— Сестра Джоанна? — раздался голос.

— Да? В чем дело? — выдохнула я, смахивая со щеки слезу.

Брат Ричард показывал на холм вдалеке слева от нас.

— Это там начинаются земли лорда Честера? — спросил он. — Я знаком с его младшим братом, епископом Дуврским.

Я кивнула, все еще не в силах взять себя в руки. Брат Эдмунд разглядывал меня с обычным своим выражением безразличного спокойствия. Я в раздражении отвернулась.

Мы подъехали к большой сторожке перед въездом в монастырь — в ней было темно и пусто. Возница повернулся к нам, не зная, что ему делать.

— Нас должны встречать, — сказал брат Ричард.

— В монастыре есть привратник, — ответила я ему. Голос мой, к счастью, теперь звучал нормально. — Иногда он сидит в сторожке, но с наступлением темноты чаще всего находится в передней части монастырского здания.

— И для нас не выставили осветительных факелов? — сердито спросил брат Ричард, будто я была в этом виновата.

— Ничего, известить привратника о нашем прибытии будет нетрудно, — примирительно произнес брат Эдмунд.

Мы спрыгнули на землю. Громко вздохнув, брат Ричард спешился и передал поводья вознице.