Виновато море - Люси Кларк

Кейти совсем забыла, что Миа превосходно писала письма. Когда Кейти училась в университете, она была ее постоянным корреспондентом. Встречаясь лицом к лицу, они могли ссориться, их телефонные разговоры порой заканчивались размолвками, но в письмах у них возникал легкий и непринужденный диалог. Миа писала в разговорном стиле, перескакивая с одной мысли на другую, ее отступления восхищали сестру, и она увлеченно вчитывалась в них. Кейти отвечала на ее письма, рассказывала о своих влюбленностях, о походах в ночные клубы, красочно описывала университетскую жизнь в надежде на то, что Миа ею заинтересуется. Однако при встрече – даже если она происходила вскоре после прочтения очередного теплого и доверительного письма, – они вновь принимались за старое, ругаясь по любому поводу.

Кейти переходила от картины к картине, наслаждаясь разнообразием произведений, выставленных в маленькой галерее. В конце помещения разместились три стеллажа со всевозможными художественными принадлежностями, и ей вдруг захотелось выбрать себе акриловую краску. У нее неожиданно возникло желание окунуть в краску кисть и провести ею по чистому холсту. В школе она проявляла склонность к рисованию – способность отразить на бумаге то, что не представлялось возможным в реальной жизни. Ей нравилась тишина помещения для художественных занятий с его прямоугольными столами и резким запахом растворителя. Миа расстроилась, когда Кейти бросила занятия, решив, что они не помогут поступлению в университет так, как отличная оценка по истории. Похоронив свой талант вместе со своими картинами, она больше о нем не вспоминала.

Кейти выбрала набор из двенадцати акриловых красок в серебристой жестяной коробочке, альбом для рисования, две кисти и прошла к кассе. Отложив перевернутую книгу, рыжеволосый мужчина пробил выбранные ею товары. Она вернулась в гостиницу с покупками под мышкой, словно желая сохранить их втайне.

Портье выдал ей ключ от номера.

– Ваш супруг уже ждет вас, мадам.

Оторопев, она невольно моргнула.

– Простите, – оговорился портье, – я проявил бестактность?

– Нет-нет. Все в порядке, – ответила Кейти, коснувшись ключицы. – Благодарю вас.

В номер вела толстая дубовая дверь. В комнате оказалось светло и просторно, в центре стояла массивная кованая кровать. Притулившись к кровати, лежал ее рюкзак с расстегнутыми пряжками, а из него торчала персиковая блузка. Ее удивило, что Эд вдруг решил распаковать ее вещи. Он стоял к ней спиной, немного согнувшись.

Она вошла в номер и закрыла за собой дверь.

– Кейти! – воскликнул он, резко обернувшись.

Теперь, когда он оказался к ней вполоборота, она увидела, что он хотел спрятать то, что было у него в руках. Она заметила нечто цвета морской синевы и тут же поняла, что это дневник Миа.

Теперь ей стала видна картина происходящего: в одной руке он держал дневник, в другой – ворох кремовых страниц.

– Что здесь происходит?

Неожиданно раздался громкий стук в дверь. Кейти резко открыла ее, словно это могло как-то дополнить происходящее, и увидела горничную с двумя пухлыми белыми подушками.

– Вы просили дополнительные подушки, мадам.

Кейти не шевельнулась, чтобы взять их, и не сдвинулась с места, чтобы позволить горничной пройти в номер.

Не прошло и секунды, как раздался голос Эда.

– Да, благодарю вас. Оставьте их, пожалуйста, возле двери.

Горничная, казалась, была несколько обижена такой просьбой, и, прежде чем дверь захлопнулась, Кейти услышала, как подушки с тихим шлепком приземлились у порога.

Она повернулась к Эду. Он, точно ребенок в песочнице, прятал руки за спиной.

– Я задала тебе вопрос.

Открыв было рот, он тут же его закрыл, так ничего и не сказав.

Кейти поставила бумажный пакет с кистями и красками и, подойдя к нему, протянула руку.

Он покачал головой:

– Я не отдам.

– Не отдашь?

– Прости, я понимаю, что это выглядит…

– Отдай мне эту чертову тетрадь, Эд.

Он сглотнул:

– Кейти, ты мне не доверяешь?

Ей вспомнилось, как еще в Лондоне она застала Эда листающим дневник Миа. Тогда она решила, что он хотел проверить, нет ли в нем чего-то такого, что могло бы ее расстроить, но теперь усомнилась в истинности его намерений.

– Доверяла, пока не вошла в комнату. А теперь – нет.

– Ты и так уже напереживалась из-за этого.

– Да, ты прав – абсолютно верно. Так что я прошу тебя в последний раз: отдай мне дневник и все, что ты из него выдрал.

Он колебался.

– Сейчас же!

Эд неохотно протянул ей все, что было у него в руках.

При виде вырванных из дневника страниц, исписанных аккуратным почерком сестры, у нее заныло сердце – словно Эд выдрал волосы из головы Миа.

– Что ты наделал? – дрогнувшим голосом произнесла она.

Он не ответил. Кейти опустилась на кровать со страницами в руках и стала их бережно расправлять.

– Прошу тебя, – взмолился он, – не надо это читать.

(Западная Австралия, декабрь прошлого года)

– С Рождеством! – сказала Миа, прижимая телефонную трубку к уху плечом.

– Миа! Слава богу, я еще не ушла! Я уже была буквально на пороге. Погоди секунду, – попросила Кейти. – Эд! Это моя сестра. Вернись в дом, я недолго. – Послышался стук шагов, щелчок закрывшейся двери и шепот Кейти: – Сообщи своей маме, что мы немного задерживаемся, – не хочу показаться невежливой.

Кейти была, как всегда, предупредительной, собранной, пунктуальной.

Миа услышала шаги Эда, удалявшиеся по коридору в гостиную. Закрылась еще одна дверь. Она представила его в черном пальто поверх свитера с V-образным вырезом – от Ральфа Лорена или от Джона Смедли, – одетого по случаю рождественского обеда с родителями. У родителей Эда она не бывала, однако после рассказов Кейти ей представлялась тяжелая дубовая дверь с венком из ветвей падуба, стол с тремя парами серебряных столовых приборов и греющиеся возле камина бутылки красного вина.

– Где ты? – спросила Кейти.

– В Маргарет-Ривер. Это на западном побережье Австралии.

– А конкретно сейчас, в данную минуту? Хочется представить все в красках.

– В телефонной будке возле гостиницы. Ты будешь смеяться – в самой настоящей английской красной телефонной будке. Несмываемый отпечаток колониального прошлого.

– А что тебе оттуда видно?

Миа посмотрела сквозь старые мутноватые стекла.

– Синее небо. Эвкалипты. – Отклонившись от телефона, она высунула голову из будки и посмотрела на ветки деревьев. – И кукабарры.