Угроза вторжения - Олег Маркеев

— Что-то ты сегодня злой.

— И тебя кто-то обидел, да?

— Не обидел, а предал, — тяжело вздохнула Настя.

— Серьезно?

— Кому как, для меня — да. — Настя прикусила губку. — Козел один. И винить не за что, если разобраться. Работали вместе. Фотограф из него вышел бы классный. А он тюха… Знаешь, кем решил стать? Не поверишь!

— Кем?

— Крупье! Представляешь, будет ходить в штанишках без карманчиков, чтобы хозяйские фишки не тырил. А мохнолапые будут ему от барской сытости «на чай» бросать!

— Может, ему деньги нужны?

— А кому они не нужны! Решил кем-то быть, будь. А бабки сами придут. Если, конечно, не мечтаешь о миллионах.

— У тебя с ним было серьезно?

— Не-а. — Она покачала опущенной головой. — Только работа.

— Ну-ну. — Столетов посмотрел вслед удаляющейся группке туристов, пристроившихся за гидом, как утята за мамашей. — Это еще не предательство. Научись прощать тех, кто по слабости не может идти за тобой.

— Меня не это встревожило. Я была у Виктора. В клинике на этом треклятом острове.

— Заволжск, известное место. Как он?

— А! — Она небрежно махнула рукой. — У всех свои тараканы в башке. Во-от. И мой бывший благоверный в точности предсказал, что Мишка меня предаст.

— К-хм. — Столетов внимательно посмотрел ей в лицо. — Некоторым удается предвидеть события. В этом нет ни мистики, ни чертовщины. Но никогда, слышишь, мышонок, никогда не позволяй им подавить себя. А сейчас пойдем, дам урок номер два.

— За что люблю тебя, пап, так это за то, что ты учишь, не унижая. Кстати, большая редкость.

— Ладно, не подлизывайся. Фотографии с собой?

— Ага, вот!

— Зачем тебе этот мужик? — Столетов посмотрел на фото и по-профессиональному быстро «считал» описание личности мужчины. Под хранящиеся в памяти словесные портреты известных деятелей преступного мира он не подходил. «Уже слава богу», — с облегчением подумал он. Настя с детства имела тягу к поиску приключений. Причем, мерзкая девчонка, всегда их находила. А расхлебывать приходилось ему.

— Сенсация, я же говорила! — Глаза Насти азартно заблестели. — Я его у Виктора на острове нашла. Представляешь, новая «Железная маска»! Тайный узник психтюрьмы.

— Может быть, может быть. — Столетов еще раз посмотрел на фотографию и спрятал в карман. — Пойдем наводить справки, дочка. С гонорара поставишь папе бутылочку коньяка.

Он цепким взглядом обшарил вестибюль. Наружка, зачем-то пасшая выводок туристов, исчезла. Остальные были чистыми.

Они прошли по Лесной улице и у роддома свернули в переулок. Столетов незаметно осмотрелся и толкнул дверь в полуподвал.

— Что здесь? — Настя наморщила носик от резкого запаха каленого металла и масла.

— Фирма «Золотой ключик». Ремонт сейфов и замков. Бывший «Металлоремонт». — Он постучал в окошко с табличкой «Прием заказов». — Есть кто живой? — Столетов притянул Настю к себе и прошептал: — Ничему не удивляйся. В разговор не лезь. Правую руку держи в кармане.

— Горит, что ли? — раздалось из-за окошка.

— Все, мужики, социализм кончился, работать пора! — Столетов подмигнул Насте.

— Чего у тебя? — В раскрывшееся окошко высунулась рука с синими от татуировок пальцами.

— Запасной сделать. — Столетов снял со связки плоский английский ключ.

— Посмотрим. — Рука приняла ключ и исчезла. За тонкой фанерной перегородкой скрипнул стул.

— Наверно, богатым буду. Если старые знакомые не узнают, точно — разбогатею. Казан, ты что не здороваешься?

— Закон не велит ментам ручку жать, — ответил из-за перегородки прокуренный голос.

— А «здрасьте» сказать — язык отвалится?

— Ну здравствуй, гражданин начальник. Дальше что?

— Впустил бы, Казан, неудобно как-то. Да и рожа в окошко не пролазит.

— Ничего. Скоро без прокурорских харчей отощаете. В самый раз будет.

— Сидишь в подвале, а новости знаешь. Так впустишь?

За перегородкой вздохнули, потом щелкнул замок, и дверь с окошком приоткрылась.

Настя из-за спины отца разглядела сухого мужчину лет шестидесяти, с впалыми, как у туберкулезника, щеками и редкими седыми волосами, едва прикрывающими красную лысину. Весь подоконник занимал огромный, давно не чищенный аквариум. Свет, проходя сквозь мутную воду, заливал комнату призрачным зеленым свечением. Горела только настольная лампа, освещая стол и угол стены с портретом Сталина на грязных обоях.

— С чем пришел, начальник?

— Да вот узнал, что в моем районе прописался сам Казан, решил навестить. По старой памяти.

— А я думал, по делу. — Человек закатал рукава клетчатой рубашки и стал прилаживать болванку в маленькие тиски.

— Ох, Казан, дела все в сейфе остались. У нас с тобой теперь только делишки.

— С тобой? — Казан кивнул на Настю.

— Со мной.

— Ну-ну. — Он несколько раз провел надфилем по заготовке и остановился. — Ладно, Столетов, не томи душу. С чем пришел?

— Один вопрос. Получаю ответ и ухожу.

— А потом сыскарей своих пришлешь…

— Обещаю, нет. Ты знаешь. Казан, мое слово железное.

— А она?

— За нее я отвечу.

— Лады. Но учти, своих я не сдаю.

— А это чужой. Лох из политических. Ты же один раз «закосил дурку» и загремел с зоны по статье «антисоветская пропаганда». Было?

— Ха! Отдохнуть захотелось. Зона тогда «хозяйская» попалась. Никакой жизни. А тут еще «кум» выеживаться начал. В стукачи меня сватал. — Казан принялся скупыми точными движениями водить надфилем. — Вот я и выписал себе путевку по политической статье. Чалился с уважаемыми людьми, одних профессоров полбарака было!

Столетов прошел в комнату, сел за стол, заваленный инструментами и заготовками ключей. Руками трогать ничего не стал, знал, у русского мастера за видимым бардаком на рабочем месте скрывается раз и навсегда заведенный порядок. Вытащил из кармана фотографию.

— На тебя не угодишь, Казан. А я тогда тебе зону хорошую сосватал, как обещал. Кто же знал, что ты с замом по режиму собачиться начнешь. А зона была — почти курорт!

— Ага, как меня конвою сдали, так прямо в Сочи и отправились. А я с этапом — в Читу. Здоровье на этом курорте поправлять. И с «кумом» лаяться.

— Вот человек. Нужно только имя. Или кличка. Остальное — мое дело. — Столетов протянул фотографию. — Не бойся, не западло. Мужик из политических.

Казан на секунду прервал работу, посмотрел на фотографию и опустил голову.