Голливудские дети - Джеки Коллинз

Они проскользнули через огромный тихий холл с мраморными полами и зеркальными стенами. Майкл постоял минуту, прислушался, затем осторожно двинулся по коридору. Квинси неохотно последовал за ним.

Майкл, как кошка, обладал способностью видеть в темноте, поэтому ему было нетрудно найти спальню. Там было темно, только слабо светился экран телевизора. Шел какой-то фильм, звук был почти выключен.

В постели лежали двое. Мужчина и женщина. Похоже было, что они спят.

Майкл долго стоял молча в дверях, глядя на лежащих. Затем включил свет.

Мужчина был Дэли Форрест.

Женщина – Рита.

Оба были убиты выстрелами в голову.

Мейсон Рич прилетел из Нью-Йорка, чтобы вместе с Кеннеди присутствовать на похоронах ее отца. Народу было немного: большинство знакомых ее родителей давно скончались.

Сестра Линфорд рыдала, когда гроб опустили в могилу.

– Мой отец очень любил вас, – попыталась успокоить ее Кеннеди, – он часто говорил мне это.

– Я тоже любила его, – ответила сестра, по щекам которой катились слезы.

– Я знаю, – грустно сказала Кеннеди. – Нам всем будет его не хватать.

Мейсон настоял, чтобы после похорон она отправилась с ним в гостиницу на ленч.

– Я не могу есть, – безвольно сказала Кеннеди, когда официант повел их к столику.

– Можешь и будешь, – твердо заявил он. – Но сначала тебе нужно выпить чего-нибудь покрепче.

Она вяло ковыряла вилкой салат, пока он болтал о Нью-Йорке и об общих знакомых – ничего не значащие фразы.

– Ты должна понять, – наконец сказал он, – что если твой отец страдал, то там ему лучше.

Кеннеди хлебнула водки и внимательно посмотрела на него. У Мейсона были резкие черты лица. Его мягкие темные волосы были так приглажены, что многие думали, будто это парик. Одевался он так, словно собирался позировать для журнала мод. Она не могла бы назвать его привлекательным, но ей было известно, что он не прочь переспать с ней, несмотря на то, что давно и удачно женат.

– Это банально, Мейсон, – спокойно сказала она.

– А что можно сказать в такой момент?

– Не знаю. – Она помолчала некоторое время, прежде чем продолжить. – Но только когда твои родители в могиле, всерьез задумываешься о том, что ты тоже смертен. Это пугает. Я чувствую себя очень одинокой.

Мейсон заказал еще выпить.

– Твой отец был стар и прожил интересную жизнь. У многих народов, когда умирает человек, чья жизнь была долгой и достойной, похороны превращаются в праздник.

– Я знаю. Дело лишь в том, что я чувствую себя так, словно следующая очередь – моя. Это тяжело.

– Тебе тридцать пять лет: ничего с тобой не случится, – сухо рассмеялся Мейсон.

– Думаю, что нет. – Она посмотрела в окно, затем вновь взглянула на него. – Спасибо, что приехал.

Он накрыл ее руку своей.

– Именно для этого и существуют друзья. Слабо улыбнувшись, Кеннеди спросила:

– Кажется, это название песни?

– По крайней мере я заставил тебя улыбнуться, – ответил Мейсон. Официант принес ее второй «мартини». – У меня есть предложение. Выкрой несколько недель отдыха, слетай на Гавайи, полежи на солнышке и забудь обо всем.

– Ты знаешь, что это не в моем духе.

– Ты должна выплакаться, Кеннеди. Это помогает. Покачав головой, она возразила:

– Нет. Все, что мне нужно, – это продолжать работать. Я как раз хотела поговорить с тобой о моей первой статье.

– Ты, кажется, говорила, что собираешься писать о женщинах в Голливуде?

– Я передумала. Я хотела бы написать об обычной женщине, которую убили рядом с ее собственным домом.

– Это кто-нибудь, о ком я слышал?

– Нет. Я даже не уверена, что напишу об этом. Нужно все расследовать. Женщины подвергаются нападениям, и почему мы должны акцентировать свое внимание лишь на знаменитостях?

– Если в статье нет известных имен, кто захочет ее читать?

– Тебя это удивит, но таких много. Барабаня пальцами по столу, Мейсон сказал:

– Раз уж мы говорим о работе, почему бы нам не обсудить твою статью о Бобби Раше.

– Что тут обсуждать?

– Она слишком легковесна. Ты сделала его чересчур хорошим.

– А он действительно мил.

– Может быть. Но мне нужен материал посочнее. Я думал, ты хочешь поднять вопрос о его взаимоотношениях с отцом.

– Мне казалось, ты обещал, что мы не будем затрагивать этого.

Мейсон не обратил внимания на ее слова.

– Переделай статью. Напиши о непотизме в Голливуде, о том, насколько суетна слава, упомяни о том, с кем он трахается.

Кеннеди постаралась не давать воли своему гневу.

– Поищи себе другую «шестерку».

– Я не критикую твою работу, – быстро поправился Мейсон. – Статья хорошо написана, и мне понравилось, что ты смогла поговорить с ним не как журналист.

– Что ты хочешь этим сказать? – с вызовом произнесла она. – Ты не будешь это печатать?

– Сделай статью поострее, К. Ч.

– Я написала о таком Бобби Раше, каким я его увидела.

– О'кей, о'кей. Но не вздумай так же деликатничать и со следующими знаменитостями. Я полагаю, мы устроим тебе встречу с Чарли Долларом.

Она заинтересовалась.

– Да?

– Он сам будет продюсером своего следующего фильма, поэтому жаждет рекламы. Обычно он не жалует вниманием прессу, но статья в «Стайл Ворз» и фото на обложке – это ему понравится. – Щелкнув пальцами, Мейсон потребовал счет. – Мне нужно спешить на самолет. Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?

– Уверена, Мейсон. И еще раз хочу поблагодарить тебя за то, что ты прилетел. Это очень много значит для меня.

– Всегда можешь рассчитывать на меня, К. Ч. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. – Он поцеловал ее в щеку.

Роза, которая сразу после похорон была вынуждена вернуться на телестудию, появилась вечером в квартире Кеннеди.

– Я остаюсь на ночь, – объявила она, швыряя в коридоре большую сумку.

– Нет, – твердо сказала Кеннеди.

– Да, – столь же твердо возразила Pозa. – Поболтаем, поужинаем. В общем, устроим девичник.

– Какой уж с тобой девичник! Если рядом нет ни одного мужика, ты просто засыпаешь.

Роза обиженно посмотрела на нее.