Евреи. Христианство. Россия: От пророков до генсеков - Александр Кац

В 922 г. от Хазарии отделяется ханство камских булгар, вождь которых Альмуш принял ислам в расчете на поддержку багдадского халифа. В эти же годы восточно-приазовские степи захватывают воинственные печенеги, препятствуя хазарской торговле через жизненно важные порты Крыма. Положение Хазарии в первой половине X века становится очень неустойчивым и несоответствующим описанию, известному из письма царя Иосифа. Только в воображении кагана Хазария еще представляет заметную политическую единицу. «Большое государственное образование с прочной экономической базой, яркой культурой, сильной центральной властью, сумевшей сплотить вокруг себя разноэтнические народные массы, развалилось. От него осталось маленькое паразитическое ханство, тормозившее развитие экономики в соседних странах, мешавшее их торговле с Востоком. Достаточно было сильного толчка, чтобы оно исчезло с лица земли» (205, с. 69). О последних 30–40 годах существования Хазарского каганата почти ничего не известно.

По смерти Олега, собравшего под одно знамя славянские племена и давшего им первое понятие о единстве славян, на княжеский престол в Киеве в 912 г. вступает 35-летний Игорь (Ингвар). О его княжении сохранилось всего пять преданий. Главное из них посвящено проблеме «примученных» Олегом, но не покоренных древлян. Обложивший их новой данью Игорь, как известно, был в 944 г. древлянами «привязан к двум деревам и разорван на две части». Несмотря на 33-летнее правление Игоря, о нем из русской летописи известно прискорбно мало. Мы знаем, что была война с печенегами в 920 г., непонятно как закончившаяся, и были два похода на Константинополь, в 941 и 944 годах. По-видимому, Игорь часто поручал командование своим воеводам Свенельду и некоему Хельге (Олегу), скорее всего тезке Вещего Олега. О последнем говорит Кембриджский аноним. В 939 г. Хельгу захватил С-м-к-рай (Самкерц, Тмутаракань), который вскоре был возвращен хазарам обратно благодаря победам полководца — «досточтимого Песаха». Этот Песах затем вторгся в Крым, захватил три городка и «избил мужчин и женщин». Аноним продолжает о Хельге: «…воевал против Кунстантины (Константинополя. — А. К.) на море четыре месяца. И пали там богатыри его, потому что македоняне осилили его огнем. И бежал он, и постыдился вернуться в свою страну, и пошел морем в Персию, и пал там он и весь стан его. Тогда стали русы подчинены власти хазар» (140, с. 120). В русской же летописи говорится о походе самого Игоря в Константинополь в 941 г. на 10 000 судах (!) и о разгроме его флота протовестиарием Феофаном с помощью недавно изобретенного греческого огня, своего рода ядерного оружия десятого века. Очевидно, что Хельга и Игорь — разные личности. Поход Игоря 944 г. с помощью приглашенных дополнительно варягов и печенегов был более успешным.

Еврейский текст, а также краткое свидетельство Масуди: «…русы и славяне составляют прислугу хазарского царя» (11, c. 383) — были использованы Гумилевым Л. Н. как основа для разработки фантастической концепции о вассальной зависимости киевских князей от каганата и о иудео-хазарско-варяжском заговоре против Руси. «Хазарский царь пригласил дружину Хельги (Олега), посулив варягам раздел Восточной Европы и поддержку за уничтожение Русского каганата» (81, с. 431). Текст еврейского анонима непонятен и, скорее всего, неточен. Очевидно, что нельзя на случайном сообщении строить целую теорию. Что же касается прислуги хазарского царя, то это, несомненно, один из многих отрядов наемников, которые не перевелись еще и в наши дни. Известно, например, что в 902 г. 700 наемников-россов служили на греческом флоте, за что им было заплачено 100 литров золота (129, с. 73).

С легкой руки первых варяжских князей походы на коварную Византию и ее владения становятся чуть ли не модой их преемников. Они повторялись при Святославе Игоревиче (967–969 гг.), Владимире Святославовиче (Святом), Владимире Ярославовиче (сыне Ярослава Мудрого, 1043 г.), Владимире Мономахе (1116 г.). Каждый из походов был итогом политического расчета монархов растущего Русского государства, своего рода «пробой меча» в конкретных исторических условиях. Если принять без доказательств утверждения Гумилева Л. Н. о том, что походы Олега и Игоря, якобы вассалов иудейских царей Хазарии, инспирировались ими, то возникает вопрос: «А кто же тогда инспирировал походы последних киевских князей на Византию? И почему победоносный поход Олега в 907 г. Гумилев Л. Н. вообще не упоминает? Может быть, потому, что он не вписывается в его фантастическую историю?»

Прежде чем перейти к описанию последнего акта исторической драмы, остановимся на одной деликатной и неблагодарной проблеме, поднятой Гумилевым Л. Н. и «усиленной» Кожиновым В. В., — о зверствах русов во время набегов на Византию. Они описаны в греческих хрониках, беседах патриарха Фотия «На нашествие россов» 860 г., «Молитве по акафисту и канону к Пресвятой Богородице», сочиненной патриархом Филофеем Коккиным в 1360 г., летописях Нестора, трудах Карамзина Н. М., Соловьева С. М. и других историков. Не будем повторять здесь эти ужасы. Зверства были присущи набегам и завоеваниям древности, средних веков и нашего времени. Последние примеры такого рода — события в Югославии, Нагорном Карабахе и Абхазии. XX-й век породил зверства таких масштабов, о которых древние злодеи не могли и мечтать. Зверства известных своей свирепостью запорожцев в художественной форме описаны в повести Гоголя Н. В. «Тарас Бульба», которую филолог Кожинов В. В. должен был изучать в школе. Зверства готов по отношению к венедам приведены в романе Кондратьева И. К. «Бич Божий». Эти и другие описания зверств, попавшие в художественную литературу, заимствованы из исторических хроник и являются печальным опытом человечества.

В отношении зверств варягов-россов Гумилев Л. Н., как бы вскользь, бросает фразу: «Все это указывает на войну совсем иного характера, нежели прочие войны X века. Видимо, русские воины имели опытных и влиятельных инструкторов, и не только скандинавов» (81, с. 438), имея в виду хазарских иудеев. Эта мысль захватила Кожинова В. В. (138) и он отдался ей со рвением работника идеологического фронта КПСС. В работе, посвященной, собственно, истории русского слова, в которой автор почему-то считает себя способным произнести нечто новое, собраны жестокости евреев от времен Иисуса Навина до времен любимой им ленинской партии. Признавая, что «работы Гумилева Л. Н. многие историки квалифицируют как субъективные, тенденциозные, исходящие из заранее сконструированной концепции» (139), Кожинов В. В., тем не менее, в доказательство вины хазарских иудеев в зверствах варягов берет на вооружение два гумилевских положения:

1. ссылку на трактат «Санхедрин» из вавилонского Талмуда: «…неиудей, делающий зло иудею, причиняет его самому Господу и, совершая таким образом оскорбление Величества, заслуживает смерти»;

2. ссылку на христианизацию Руси, начавшуюся с миссии Кирилла и Мефодия в 860 г. в Хазарию.

Мы не считаем, что хазарские иудеи расправлялись с другими племенами менее жестоко, чем, например, варяги-россы с греками или греки с варягами. Отнюдь нет. Но этот тезис Гумилева, как и другие его фантазии, завис в воздухе без доказательств. Нигде нет даже намека на то, что зверствами варяго-россов руководили инструкторы из каганата. Ссылка на Талмуд или Священное Писание в таком деле юридически несостоятельна, т. к. Библия всеобъемлюща, и, наряду со стихом об уничтожении народов (Второзак. 20:13, 16), имеется стих о любви: «возлюби ближнего, как самого себя», уравновешивающий первый. О нетерпимости отдельных текстов Торы мы писали в главе 8.