Эффект бабочки - Карин Альвтеген

– и у нас наработаны очень хорошие контакты с социологами, изучающими поведение людей, и нейропсихологами, которые помогают нам измерить реакцию потребителей. С помощью позитронно-эмиссионного томографа можно увидеть, какие именно отделы мозга активизируются, когда участники эксперимента оценивают продукт или новую упаковку. Иногда мы так же измеряем частоту сокращений сердца, чтобы.

– А ты знаешь, что стало важнейшим изобретением в истории человечества?

Маркус тут же умолкает, вид у него несколько разочарованный. Потом, пожав плечами, отвечает:

– Наверное, колесо?

– Нет. – Я допиваю остатки шампанского. – Сумка. Закинув голову назад, Маркус смеется:

– Это что, Йенни тебе наплела? Ее последняя сумка от Луи Виттона обошлась в восемь тысяч крон[22].

Я ставлю свой пустой бокал на стол рядом с бокалом Маркуса:

– Когда человек изобрел сумку, появилась возможность приносить домой больше еды и делить ее между членами племени. Именно сотрудничество сделало из нас людей.

Извинившись, я направляюсь в дом. С кухни доносятся голоса Òсы и Йенни, но я решаю подняться наверх к детям. Уже на лестнице слышна мелодия песни Rock you like a hurracaine[23]. Я задерживаюсь в дверях, и никто не замечает меня. Майя с Вильямом стоят на полу, как на сцене – каждый со своей игрушечной гитарой. Их гости изображают публику. Игра «Герой-гитарист» в полном разгаре. На экране телевизора на необъятном грифе гитары играют анимированные фигурки. Разноцветные лампочки показывают, когда надо нажимать подсвеченные клавиши на пластиковых детских гитарах. Все вместе не имеет совершенно никакого смысла. Если бы они потратили столько же времени на обучение игре на настоящей гитаре, они уже успели бы стать виртуозами. У Майи больше очков, и проигрывающий Вильям сдается еще до окончания песни.

Я выхожу на балкон. От шампанского мои мысли стали банальными. В ногах чувствуется усталость, и я пристраиваюсь на шезлонге.

– Андреас!

Кто-то кричит сквозь толщу воды. Голос проникает в сознание, и когда я понимаю, что это Òса, меня переполняет надежда. Она ждет меня, и я хочу к ней; если я только выберусь из воды, все будет в порядке. В следующее мгновение рука ложится на мое плечо. Открыв глаза, я вижу, что Òса уже подошла ко мне, но в ее лице читается одно лишь раздражение.

– Ты что тут, уснул? – шипит она. – Знаешь, мне очень неловко стоять там одной на кухне и развлекать гостей. Но почему ты не можешь хоть немного помочь мне? Хотя бы составить нам компанию?

Жена отворачивается и уходит прочь, и только сейчас я обращаю внимание на ее платье. Похоже, новое, потому что я не припомню, чтобы видел его раньше. Каблуки стучат по лестнице, и я встаю, собираясь пойти следом. Именно тогда мне показалось, что я его слышу. Останавливаюсь и прислушиваюсь, чувствую, как воздух сгущается вокруг, прилипая к не защищенной одеждой коже. Мое внимание привлекает тепловой насос. Звуки доносятся от тепловентилятора – сначала просто шум, потом различимые слоги. Я подхожу ближе и внезапно понимаю, что тепловентилятор нашептывает мое имя. Два раза я слышу его отчетливо, потом долго стою, прижав ухо к металлической пластинке, но могу уловить лишь слабый свист внутри барабана. Ухожу с балкона озадаченным. Мне не страшно. Я считаю, что возникшее ощущение – это знак. Я на правильном пути. Меня окружает память предков, одобряющих мои поиски утраченной правды. Услышанный голос доверяет мне эту миссию.

С вновь обретенными силами я спускаюсь по лестнице. В столовой едят закуску, и мое опоздание никто не комментирует. Òса избегает моего взгляда, я усаживаюсь на пустующее место напротив нее. Мой бокал наполнили красным вином. Я отставляю его в сторону. Вино затмевает мышление.

Детская компания сидит за одним концом стола и не обращает внимания на подавленную атмосферу, царящую в лагере взрослых. Пятна на шее Òсы приобрели темно-красный оттенок, приборы в руках трясутся. Но меня это не волнует. Сегодняшний ужин был ее идеей, моим мнением пренебрегли. На балконе я только что получил подтверждение того, что за мной стоит само мироздание. Оно выбрало меня своим защитником. Человеку позволительно быть забывчивым, но природа помнит все.

– И какие у вас планы на отпуск? – интересуется Маркус, или же просто хочет прервать молчание.

Вытерев рот салфеткой, Òса отвечает:

– Мы еще не решили окончательно. Дети в конце июня поедут в Испанию к родителям Андреаса. Они переехали туда, когда вышли на пенсию, и дети очень любят у них гостить. Ведь правда?

Майя с Вильямом соглашаются, начиная с энтузиазмом описывать своим гостям житье в Испании.

– Мы с Андреасом тоже туда съездим несколькими неделями позже, а куда поедем потом, пока не знаем.

Впервые за ужин жена смотрит на меня. Столкнувшись со мной взглядом, она устремляет его в тарелку.

Вступает Маркус. В ответ на вопрос он подробно делится их собственными планами на отпуск, и я перестаю слушать, улавливаю только отдельные слова и включаю ассоциативное мышление, пока слова не начинают складываться в более осмысленный контекст. Сейчас речь идет о телевизионных передачах, и я вспоминаю о своем незаконченном рассуждении. Достаю записную книжку и читаю:

«ЧЕЛОВЕК – НАСЛЕДУЕМЫЙ МОРАЛЬНЫЙ КОДЕКС?????»

Потом я прислушиваюсь некоторое время к разговору о телевизионных передачах и начинаю понимать, в чем заключается моя логическая ошибка. Если мы обладаем врожденной способностью к сопереживанию и чувством справедливости, почему тогда почти все развлекательные телепрограммы основаны на исключении из группы путем голосования? Открываю новую страницу своего блокнота и записываю:

«ЧЕГО НЕ ХВАТАЕТ??????? ПРИВЛЕЧЕНИЕ ОБРАТНЫХ ИНСТИНКТОВ? ПОЧЕМУ?????»

Рисую длинную стрелку и пишу в нижней части страницы:

«ТЕЛЕПЕРЕДАЧИ МОЖНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ, ЧТОБЫ ПОМОГАТЬ ЛЮДЯМ. ТАКЖЕ МОЖНО ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЛЮДЕЙ В ПРОИЗВОДСТВЕ ТЕЛЕПРОГРАММ».

Убрав записную книжку обратно в карман, я обнаруживаю, что Òса наблюдает за мной.

– Может быть, пора убрать посуду и подать горячее?

Я следую ее указаниям: собираю тарелки, уношу на кухню и ставлю в посудомойку. Приходит Òса, но она со мной не разговаривает. Только отдает приказы и распоряжения, а в ее движениях сквозит нескрываемая злость. Вскоре мы опять садимся к столу, и я наполняю свой стакан водой. После этого Òса тянется к кувшину и разливает воду гостям. Демонстративно, так, чтобы все за столом почувствовали ее заботу.

И мой эгоизм.

Этот жест раздражает меня. Если кто-то из нас и беспокоится об окружающих, так это я. После четырех десятков лет, проведенных вслепую.