Сломленные ангелы - Ричард Морган

– Нам же нужно было расчистить полуостров, – сказал он осторожно. – Вот к концу недели он будет расчищен. Кемп отводит войска. Считай это удачным совпадением.

Однажды во время разведывательной миссии, шагая вдоль ссутулившегося хребта Дангрека, я видел, как сверкает Заубервиль в лучах послеполуденного солнца. Расстояние было слишком велико, чтобы видеть детали, – даже при выкрученной на максимум нейрохимии город выглядел как серебряный браслет, брошенный у кромки воды. Далекий и ничем не связанный с миром людей.

Наши с Хэндом взгляды встретились.

– Значит, мы все умрем.

Он пожал плечами:

– Похоже, это неизбежно. Притом что идти придется непосредственно после взрыва. Новым рекрутам мы, конечно, можем дать клонов из серии с повышенной радиационной резистентностью, ну и противорадиационные препараты позволят нам продержаться до конца операции, но в конечном счете…

– Ну, в конечном-то счете я буду носить себе понашивать дизайнерскую оболочку в Латимер-сити.

– Именно.

– Какие именно модели с повышенной радиорезистентностью ты имеешь в виду?

Еще одно пожимание плечами:

– Точно не знаю, надо поговорить с биотехами. Маорийская серия, наверное. А что, тебе тоже нужно?

«Хумало» в ладонях дернулись, словно разгневавшись, и я покачал головой:

– Удовольствуюсь тем, что имею, спасибо.

– Не доверяешь?

– Раз уж об этом зашла речь, то нет, не доверяю. Но суть не в этом, – я ткнул пальцем в грудь. – Это спецкомплектация «Клина». «Хумало биосистемс». Для боевых действий ничего лучше нет.

– А радиация?

– Я протяну достаточно, чтобы все успеть. А скажи-ка мне вот что, Хэнд. Что ты предложил новым рекрутам в долгосрочной перспективе? Кроме свежей оболочки, которая неизвестно еще, переживет ли радиацию. Что они получат после того, как мы закончим наше предприятие?

Хэнд нахмурился:

– Ну как что. Работу.

– Работа у них была. Все мы видели, к чему это привело.

– Работу в Лэндфолле, – по какой-то причине насмешка в моем голосе задевала его за живое, а может, дело было в чем-то другом. – Место в штате службы безопасности «Мандрейк», контракт сроком на пять лет или до конца войны, в зависимости от того, что продлится дольше. Удовлетворяет это твои нравственные принципы куэллистае, анархиста и защитника угнетенных?

Я вздернул бровь:

– Эти три философские доктрины очень слабо связаны друг с другом, Хэнд, и я не исповедую ни одну из них. Но если хочешь спросить, хорошая ли это альтернатива смерти, я отвечу утвердительно. Меня бы такая цена в их ситуации устроила.

– Вотум доверия, – ледяным тоном произнес Хэнд. – Как же это окрыляет.

– При условии, конечно, что у меня не было бы друзей и родственников в Заубервиле. Тебе бы не помешало проверить на этот счет их персональные файлы.

Он посмотрел на меня:

– Попытка юмора?

– Не нахожу ничего юмористического в уничтожении целого города, – я пожал плечами. – Пока, во всяком случае, не нахожу. Возможно, со мной что-то не так.

– А, значит, мы имеем дело с приступом моральных терзаний? Так надо понимать?

Я натянуто улыбнулся:

– Не говори ерунды, Хэнд. Я же солдат.

– Да, и хорошо бы ты не забывал об этом. И не надо выплескивать на меня избыток своих чувств, Ковач. Как я уже говорил, я не заказывал ядерный удар. Просто он вовремя случился.

– Воистину вовремя, – я бросил список обратно на стол, пытаясь не хотеть при этом, чтобы он на лету превратился в гранату. – Ладно, давай приступать. Сколько времени уйдет на секвенсор сна?

* * *

Если верить психохирургам, во сне наше подлинное «я» проявляется полнее, чем в любой другой ситуации, включая пик оргазма и момент смерти. Может быть, это объясняет, почему бо́льшая часть наших действий в реальности отличается такой бестолковостью.

Оценить психологическое состояние спящего субъекта уж точно проще и быстрее, чем состояние бодрствующего.

Секвенсор сна, дополненный в мозгу мандрейковского ИИ списком требуемых параметров и проверкой на связи с Заубервилем, перебрал оставшиеся семь кило функционирующих человеческих душ меньше чем за четыре часа. В результате мы получили триста восемьдесят семь кандидатов, двести двенадцать из них – с высокой степенью соответствия.

– Пора их будить, – зевнув, сказал Хэнд, не отрываясь от экрана и продолжая просматривать психологические характеристики потенциальных рекрутов. Я невольно подавил собственный зевок.

Возможно, по причине взаимного недоверия мы оба не покидали переговорной комнаты во время работы секвенсора, и, после того как мы еще несколько раз покружили вокруг темы Заубервиля, сказать нам друг другу было особенно нечего. Глаза саднило от бесконечного всматривания в бегущие по экрану строки, конечности подергивались, требуя хоть какой-нибудь физической активности, к тому же закончились сигареты. Зевота пыталась перехватить у меня контроль над мускулами лица.

– Нам что, в самом деле надо поговорить с каждым?

Хэнд покачал головой:

– Нет, в самом деле не надо. В машине имеется виртуальная версия меня с кое-какой психохирургической периферией. Я загружу эту версию, чтобы отобрать человек двадцать лучших. Если ты, конечно, доверяешь мне хотя бы в этом.

Я наконец сдался и зевнул так, что хрустнула челюсть.

– Доверие. Режим активирован. Как насчет проветриться и выпить кофе?

Мы отправились на крышу.

* * *

На крыше Башни «Мандрейк» краски дня уже сгущались в индиго сумерек. На востоке, на темнеющей бескрайности неба Санкции IV, начинали проглядывать звезды. На западе зажатое между тонкими пластами облаков солнце истекало последними каплями света под весом надвигающейся ночи. Защитные экраны были опущены до предела, пропуская вечернее тепло и легкий бриз с севера.

Я окинул взглядом служащих «Мандрейк», расположившихся в саду, на котором остановил свой выбор Хэнд. Парочки и небольшие компании сидели у бара и за столиками. Их хорошо поставленные, уверенные голоса были отчетливо слышны даже издалека. Корпоративный стандарт амеранглийского со спорадическими музыкальными вкраплениями тайского и французского. На нас, похоже, никто не обратил внимания.

Языковая смесь кое о чем мне напомнила.

– Слушай, Хэнд, – я вскрыл новую пачку «Лэндфолл лайтс» и вытащил сигарету. – А что за фигня была сегодня на рынке? Этот язык, на котором говорила ваша троица, эти жесты левой рукой?

Хэнд отпил кофе и поставил чашку на стол:

– А ты не догадался?

– Вуду?