Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

Бату-хан рассматривал урусское посольство с интересом, как диковинных рабов на рынке. Ишь, как одеты…

Князь Фёдор Юрьевич стоял и молчал. Ответа на приветствие не последовало, как и предложения сесть. Похоже, этот немытый степняк не знаком с простейшими правилами вежливости.

Закончив разглядывание рязанского посольства, Бату-хан наконец заговорил. Маленький толмач, одетый, как шут на базаре, разномастно и пёстро, заговорил, произнося русские слова с сильным булгарским акцентом.

— Величайший Бату-хан спрашивает тебя, князь — известно ли тебе, что к Повелителю Вселенной стоя могут подходить лишь те люди, кому величайший Бату-хан сам разрешил это? Все прочие должны подползать.

— Порядки ваши были нам неведомы, — князь Фёдор даже не усмехнулся. — В другой раз учтём непременно.

Толмач забормотал, переводя. Бату-хан ухмыльнулся.

— Что за дело привело тебя в шатёр Повелителя Вселенной, князь Фёдор, сын Юрия Рязанского? — вновь заговорил толмач. Фёдор Юрьевич мельком удивился — он же ещё не представился. Как знает поганый его имя-отчество? Странно… Впрочем, может, кто из купчин тут…

— Князь Юрий Ингваревич предлагает тебе, величайший хан, дружбу. Зачем тебе воевать нашу землю? Князь наш согласен выплачивать тебе дань и без войны. А с разорённой земли какой тебе прибыток?

Фёдор Юрьевич чуть глянул через плечо, и боярин Варга сделал знак посольским. Словно по волшебству перед Бату-ханом выросла гора пушнины, засверкали золото и самоцветы.

— Князь Юрий Ингваревич просит тебя, величайший хан, принять сии дары в знак уважения, которое он питает к тебе.

Бату-хан с интересом разглядывал дары. Взял в руки соболью шкурку, встряхнул. Даже в чадном масляном свете мех явственно отливал золотом. Показал сидевшему рядом старику в некогда роскошном, но сильно засаленном халате. Тот чуть поморщился, буркнул что-то. Бату-хан снова заговорил.

— И много у урусов таких мехов? — перевёл толмач.

— Леса наши велики и обильны, величайший хан, — отвечал князь Фёдор. — Но добывать меха сии трудно, для этого много славных охотников надобно, кои должны денно и нощно жить в лесах и выслеживать зверя пушного. Ежели не тронешь ты землю русскую, наловим мы тебе соболей и куниц целую гору.

Бату-хан усмехнулся, снова заговорил.

— Ну что же, — начал переводить толмач, — Бату-хан обещал подумать над предложением князя Юрия. Но прежде вы должны выплатить дань Повелителю, как платят все другие народы, покорённые великими и непобедимыми монголами. Вы должны выдать Величайшему десятую часть всего, что имеете — коней и коров, хлеба и тканей, мехов, золота, серебра, оружия и людей.

Боярин Варга закусил губу. Эх, жаль, не князь Олег возглавляет посольство. Молод князь Фёдор, горяч… Сейчас надо пообещать Батыге поганому всё, что он пожелает. Золота горы, коней миллион… А как соберём войска достаточно, братское захоронение всем монголам за счёт казны княжеской…

— Мы доложим князю Юрию Ингваревичу твои условия, величайший хан, — заговорил Фёдор Юрьевич невозмутимо. — Думаю, он согласится выдать тебе и злато-серебро, и коней добрых, и мехов довольно…

— Ты не всё перечислил из названного, урус, — вновь подал голос толмач. — Повелитель Вселенной сказал — десятую часть всего. И людей тоже, князь Фёдор.

Фёдор Юрьевич смотрел по-прежнему невозмутимо.

— Мы доложим князю нашему твои условия, величайший хан, — вновь повторил он. — Через седьмицу привезём ответ…

— Приказы Повелителя надлежит исполнять немедленно, урус, — перебил князя толмач. Боярин Варга удивился — за такое поведение на посольском приёме у князя Юрия толмача ждала бы порка кнутом на конюшне, и больше его к важным гостям не допустили бы.

Бату-хан снова заговорил.

— Величайший сказал — начнём с тебя, князь Фёдор. Повелителю известно, что у тебя есть красавица-жена. Повелитель желает иметь её. Прикажи привезти её сюда, князь Фёдор.

Князь Фёдор тяжело дышал — оскорбление было неслыханное.

— Покуда её не привезут, ты и люди твои останетесь здесь, — продолжал толмач. — Что с вами делать дальше, Повелитель решит потом.

Теперь боярин Варга готов был продать дьяволу душу за один-единственный метательный нож. Всего один, чтобы вошёл в поганое горло с хрустом, чтобы завыли-забегали холуи вокруг…

— Не слышу ответа! — повысил голос наглый толмач.

— Слышь, ты, ососок поросячий, — медленно заговорил князь Фёдор, — переведи ублюдку этому своему… — он кивнул на Бату-хана, как на пустое место. — Негоже нам, честным людям христианским, водить жён своих на блуд к нему, псу смердящему. Да поточнее переведи, понял?

Толмач побледнел, как мел, заговорил срывающимся голосом, натужно, и с каждым словом его в шатре разливалась мёртвая, свинцовая тишина. Казалось, даже сальные светильники перестали шипеть и потрескивать.

Бату-хан удовлетворённо кивнул, дослушав. И разом из всех углов повалили здоровенные монголы-охранники, скрутили посольство рязанское. Монгол снова заговорил, ровно и бесстрастно.

— Нет большего преступления, чем оскорбление Повелителя, — толмач всё ещё был белым от пережитого. — Ваша смерть будет долгой и трудной, проклятые урусы. Как и всей вашей дикой страны.

Бату-хан кивнул нукерам, и те разом поволокли послов вон из шатра.

— Однако, этот молодой урус смел и нахален, — Бату-хан протянул руку, и в ней словно ниоткуда возникла чаша с вином. Китайские слуги-рабы были вышколены до такой степени, что угадывали любое желание Бату-хана без слов.

— Смелость уместна только среди твоих воинов, Бату, — старый Сыбудай отхлебнул чай из пиалы. — Смелость среди покорённых народов вредна и опасна, и всех смелых урусов следует уничтожать беспощадно, если только они не служат в твоём войске.

— Ты как всегда прав, мой мудрый Сыбудай, — молодой монгол отпил вина из чаши, причмокнул. Протянул руку, выбирая с блюда кусок варёного мяса. — Поешь, Иса, — он кинул кусок мяса толмачу.

Толмач, до сих пор стоявший на коленях сбоку от Повелителя, на лету подхватил мясо, впился в него зубами. По обычаю монголов, отказ от угощения Повелителя был прямым оскорблением.

— Простишь ли ты меня, о Повелитель? — прожевав, дрожащим голосом спросил толмач.

Бату-хан тяжело вздохнул.

— Я не сержусь на тебя, Иса. Ты всегда честно исполнял свои обязанности, исполнил и на этот раз. Но не думаешь ли ты, что уста, произнёсшие такие слова на своего Повелителя, будут вдыхать воздух и дальше? Ты ешь, ешь, Иса, — подбодрил толмача Бату-хан, заметив, что тот не в состоянии проглотить мясо. — Или ты хочешь нанести мне уже осознанное оскорбление?

Толмач, вздрогнув, вновь впился в мясо зубами. Сыбудай вновь отхлебнул из пиалы, с усмешкой наблюдая, как уменьшается кусок в руке переводчика. Вот интересно — жизнь для него сейчас измеряется остатком мяса в руке…