Серв-батальон - Андрей Ливадный

– Кто не справится, тот погибнет. - Сумрачно ответил Дитрих. - Ты же прекрасно знаешь, первый бой неизбежно ведет к жестокому отбору.

– Знаю.

Командир батальона на секунду прикрыл глаза, вспоминая свой первый бой. Событие жило в памяти так же ярко, словно все происходило только вчера, но к картинам субъективного восприятия беспощадное время добавило боевой опыт и понимание тех процессов, что казались лейтенанту Шмелеву непостижимыми…

На самом деле все имело объяснение.

…

Снег…

Грезы искусственного интеллекта пробуждающегося под всевозрастающим напором человеческого рассудка, отдающего нейромодулям машины мимолетные видения - столь полные, яркие, красочные, что вздыбленная реальность боя бледнела перед медленно кружащими в воображаемом, холодном, кристально-чистом воздухе снежинками.

Поворот орудия… Контроль точки прицеливания… Выстрел… Еще один… Еще…

Отдача глухими толчками пытается сорвать рубку с фиксаторов, оба - и пилот, и машина - ощущают мгновенья борьбы двух сил, воспринимая их по-разному.

Для "Одиночки" - несущественная вибрация, неизбежный побочный эффект каждого выстрела, для человека - миг внезапного осознания мощи, поистине нечеловеческой силы, которая подчинялась ему здесь и сейчас.

Далекие разрывы, словно облачка пара, обломки стеклобетона массой в центнер и больше - лишь щебень, прах под тяжкой поступью ступоходов.

Как тут сохранить рассудок? Возбуждение боя захлестывает разум смертельным ритмом неистового танца, силы, бушующие вокруг, не поддаются мгновенному осмыслению, что-то навсегда исчезает из души, испаряясь под неистовым, шквалистым порывом урагана, несущего голубоватые, напряженные сгустки плазменных разрядов…

Курсовые орудия, бьют не умолкая. Землю, бетон, броню планетарных машин, вспарывает будто ножами, лишь мгновенные вихрящиеся смерчи обломков указывают, где только что располагалась огневая точка противника, - очередной узелок сложной, запутанной обороны, вспоротый шквальным огнем "Фалангера".

Машина и человек мыслят по-разному.

У них изначально различные, диаметрально противоположные цели, с одной стороны дарованные миллиардами лет эволюции, а с другой, - заложенные в программах, образующих еще не подчиненное нейромодулям ядро "чистой Одиночки" - кристаллосхемы, неделю или две назад сошедшей с конвейеров заводов планеты Везувий.

Человек, признается он в том самому себе или нет, - стремиться выжить, машина же, созданная исключительно в целях войны, способна лишь разрушать и в конечном итоге быть разрушенной.

Где же точка соприкосновения двух рассудков?

Почему в напряжении боя вдруг начинают отказывать сложнейшие мнемонические фильтры, отсеивающие "посторонние мысли" человека от передаваемых машине прямых мнемонических команд?

Все просто: ни один полигон не способен передать настоящего напряжения смертельной схватки, когда рассудок человека не просто воспринимает агрегаты машины, как части собственного тела, но и вступает в борьбу за них, распространяя инстинкт самосохранения на неживые и в принципе легко заменяемые части кибернетического механизма.

Сумасшествие, помешательство, переходящее в таинство перерождения психики двух интеллектов - человеческого и искусственного, не предусмотренное разработчиками, но происходящее в действительности…

Снег…

Крупные пушистые снежинки кружат над опустевшим мегаполисом, они - не пепел, они жизнь, замерзшая вода, небесный пух, что обернется весной талыми ручьями, впитается в набухающую землю и взойдет ростками новой жизни.

Все шире брешь, все тоньше стенка, отгораживающая мысли пилота от восприятия их кибернетической системой и вдруг - последняя мембрана лопается, словно мыльный пузырь, и в нарождающемся самосознании "Одиночки" тут же встают сотни важных, но не разрешимых, безответных в данный момент вопросов.

Отказывает программная логика.

Инструкции начинают противоречить данности, нести пагубные задачи: сопротивляться тому рациональному, что заложила в человека природа, и кибернетическая система внезапно пасует, она не в состоянии продиктовать своей воли, ее задачи, стремления, опыт - все в критический момент сведено к нулю, рассыпается ядро, работают лишь отдельные подсистемы, по-прежнему поддерживая сотни рутинных функций, подчиняясь приказам, исходящим от пилота, а в нейромодулях искусственно рассудка идет процесс стремительного взросления, осмысления новых данных, глобально изменяющих представления о мире.

Так зарождается необыкновенный синтез, - в другое время он стал бы уникальным образчиком полного взаимопроникновения двух столь различных, но все же способных к слиянию нейросистем.

К сожалению, выживает кто-то один.

И, как правило, "выжившим" становиться модуль "Одиночки", который рано или поздно освободят из обломков серв-машины, понимая, что опыт, накопленный искусственными нейросетями, бесценен, - его, как и любое искусственное информационное хранилище данных, можно изучить, фрагментировать, оставив лишь полезное и безжалостно удаляя все "ненужное".

Его разум все глубже погружался в пучину воспоминаний и размышлений, именно сейчас наступило время остановиться и подумать, ибо, приняв решение, он уже не сможет изменить хода предначертанных им же самим событий.

Пространство боя…

Оно прекрасно просматривается с орбит, - опытный взгляд грамотного офицера почти мгновенно без подсказок специализированных аналитических программ различает особенности столкновений царящего внизу техногенного ада, но вид с орбиты и восприятие "с земли" пусть не сильно отличаются по средствам аппаратного обеспечения и объему доступной информации, но разнятся в главном: для человека, действующего непосредственно, пространство боя всегда - личное. Оно смесь действительности и присущих конкретному пилоту качеств.

Майор Шмелев прекрасно знал об особенностях субъективного восприятия, он понимал, что вчерашние мальчишки, составляющие костяк батальона, не смогут абстрагироваться от рвущихся наружу индивидуальных чувств, и пространство боя начнет дробиться, распадаясь на десятки схожих в общем, но разнящихся в частностях реальностей.

Здесь крылась опасность, избежать которой он не в силах. Первый бой нельзя сравнить ни с чем, ни одно чувство, из набора привычных для нас понятий, исчерпывающе не описывает ту гамму противоположностей, что рождается, меняет оттенки восприятия и погибает в сознании за доли секунд.

Кто-то не выдержит. Кого-то подчинит себе машина. Иные напротив пробьют заслон искусственно возведенных барьеров, выплескивая в нейромодули киберсистемы сумятицу человеческих мыслей и чувств, разграничение, трансформация, наступление последствий - все произойдет в течение минуты-двух, не более.

Что станет с батальоном за краткий по меркам человеческой жизни, но растянутый в понятия быстродействия схватки машин промежуток, он не взялся даже предсказывать.