Любишь кататься - умей и кувыркаться - Наталья Мазуркевич

- Это отлично. Люблю, когда мы опережаем этих глупых магов, – рассмеялась Коха. – Люблю с ними играть. И ты, судя по кое-каким моментам, тоже.

Я покраснела, как будто Коха могла видеть, как я торгуюсь с Альтаром, как грузы бутерброды в беседке. Как катаюсь на люстре. Пусть и вынуждено, но это приносило мне радость. Пакостить в меру сил и возможностей, оставаясь зеленной и пушистой.

- Значит, я не ошиблась?

- Нет, вы правы, ваше…

- Мы не любим титулов, тем более в семье.

- В семье?

- Вания признала тебя, и это ее право. Никто не станет оспаривать, что в нашем роду появилась новая достойная дочь. Более чем достойная, – подмигнула она мне, – которая не только обманула глупых магов, но еще и сам разобралась в ситуации. Я горжусь тобой, и Вания тоже. Если потребуется поддержка семьи – мы ее окажем.

- И не отдадите на опыты? – меня передернуло от собственных слов.

- Мы – болотники! Мы своих не отдаем! Никому и никогда!

И пусть в ее словах было слишком много пафоса, я чувствовала, что он был уместен. По ее голосу, по теплу в зеленых глазах, по тому насмешливо-доброму состоянию, что было между моими будущими сокурсниками, по чумазым детям, которые радовались и смеялись – по всему тому, что позволяет понять, ты здесь любим, несмотря ни на что.

Мы долго бегали по лесу,

Искали чистые кусты,

Но эти гадкие пельмени

Везде оставили хвосты!

Никогда не просыпайте пары! Эту простую истинную я уяснила в первый же день, когда швырнув подушку в будильник, выключила его с первой попытки. Вита, которая должна была въехать только следующим днем, еще отсутствовала, и растолкать меня было просто некому.

Я сладко потягивалась в кроватке, досматривая энный сон про большую и чистую, а по коридору неслось стадо мамонтов. Жалобно скрипели половицы, и их стоны доносились до моего сонного сознания волнами колыбельной. И только отборный русский мат смог достучаться до грезившего наяву мозга кикиморы.

Кто-то ругался. Ругался так искренне и самозабвенно, что я поняла: дело нечисто. Потянувшись, с полуприкрытыми глазами (я не хотела выбираться из сладкого плена), поправив пижаму, я выглянула в коридор.

Посреди прохода, зацепившись шнурками за едва виднеющийся гвоздь, стоял простой русский парень в рубашке застегнутой впопыхах, джинсах и кедах на босу ногу. Рядом с ним, опустившись на колени и разглядывая преступный объект, находилась девушка с рыжими, непричесанными волосами. На душе стало легче. Если моим вихрам оправдание было, чужим проколам пакостное сердечко болотницы радовалось, как собственным успехам.

Позевывая, я подошла к рыжей службе спасения и помогла отцепить застрявший шнурок от выскочки гвоздя.

- Спасибо, – бросила мне девчонка, спешно поднимаясь. – Ник, побежали, а то на пары опоздаем.

- Опоздаем? – сонный мозг подозрительно зашевелился. – А сколько сейчас?

- Без трех минут девять, – быстро сообщил парень, взглянув на часы. Наручные, как у нормальных людей.

Я не стала ругаться и проклинать свой долгий сон. Я бросилась одеваться. Хорошо еще, что природная лень заставила не убирать предыдущим вечером одежку, и брюки с туникой висели на спинке кровати, готовые к подвигам на мое благо.

Другое приятное обстоятельство состояло в том, что после вчерашней вылазки, когда мы с другими болотниками изучали архитектуру академки, я весьма сносно ориентировалась в переходах-коридорах-тупиках, чтобы не терять много времени на поиск нужной мне аудитории.

Как и положено, в первый день учебы, первая лекция была общей и проходила в печально известной сто тринадцатой аудитории.

Скрипнув дверью, я, прикрываясь колонной, проскочила к заседавшим на галерке болотникам. Джейс, тот, что с красной полоской, быстро подвинулся, уступая мне место с краю. Вита толкнула мне чистую тетрадь и заточенный карандаш. Перьями болотники принципиально не писали. Впрочем, они и на парах не писали, полагаясь на записи информационных кристаллов, которые они таскали с собой под видом украшений. А для рисования удобнее было использовать карандаши, нежели перья. Так что – выбор очевиден.

- Я много пропустила?

- Препода зовут Ганс Ройтен, ему тридцать семь, не женат, болотников не любит, говорит, что больше двойки не поставит, – хмыкнул Трейс, брат Джейса, который любил потягивать себя за мочку уха.

- Невелика потеря, – шепотом откликнулась Вита, вырисовывающая растительный орнамент на полях.

- На галерке, хотите встать на мое место? – окликнул нас преподаватель.

Я сделала вид, что увлеченно что-то пишу. Да уж, издержки воспитания. Остальные болотники радостно закивали и поднялись, готовые идти к кафедре. Бедный препод сник.

- Соблюдайте тишину! – рявкнул он в ответ на начавшиеся волнения в аудитории. – Записываем, предметом исследования теории пространственных перемещений, является…

Аудитория зашуршала перьями. Я с сожалением глянула на карандаш, припоминая, что местной грамоте еще не обучена и начала проявлять солидарность. Орнамент на полях моей тетради мало походил на растительный рай, скорее – на ад флориста. Но, не дал бог изобразительного таланта, так что теперь – не рисовать вовсе?!

Я придерживалась диаметрально противоположного мнения, а потому усердно мазюкала на полях поникшие цветочки, изредка, ради разнообразия, разбавляя крестиками. Увы, дожив до своих семнадцати лет, лучше всего я умела рисовать гробы и кладбище. Так уж сложилось, плюсики обрастали черточками и сливались в самые настоящие крестики. А добавить пару черт, изображая деревянный… Да уж, нет чтобы принцесс рисовать, но эти благие девы получались у меня уж слишком блаженными и волоокими, с разными степенями косоглазая и кривизны ног.

Предвкушающее поскрипывание сидений могло выдавать две вещи: конец пары, что было бы слишком жирно для адептов, либо демонстрацию. Оторвавшись от вынужденного рисования, я взглянула на подиум с кафедрой.

Там, стоя на самом краю, преподаватель увлеченно речитативил. Первые ряды с упоением конспектировали его выпендреж, а задние сели поудобнее, ожидая шоу.

Вита выругалась и быстро захлопнула тетрадь, скрывая свои художества от взглядов посторонних. Я решила, что лучше последовать примеру более опытной коллеги, и закрыла тетрадку, придавая лицу мечтательнейшее выражение. Джейс и Трейс извлекли из-под парты заготовки морского боя и принялись делать вид, что с упоением играют.

Высунувшаяся у них за спинами рука, по манжете рубашки которой легко узнавалась конечность преподавателя, рванула листки с заготовками и исчезла, как и появилась. Мы с ребятами переглянулись, ожидая продолжения.

- Итак, я продемонстрировал вам простейший пример работы с пространством, – громко, чтобы даже мы на галерке слышали, сказал Ганс Ройтен, заглядывая в листики. Лицо его скривилось, как будто фабрика по производству лимонного сока работала у него прямо во рту.