Наш маленький грязный секрет - Люся Лютикова

Руслан – как много в этом звуке… Не знаю, все ли Людмилысталкивались с этой проблемой. Но я лично должна признаться, что неравнодушна кэтому мужскому имени. А причина заключается в поголовной грамотности нашегонаселения. И даже если отдельные сограждане не читали поэму Пушкина «Руслан иЛюдмила», то уж кино смотрели обязательно. Поэтому довольно часто, стоит мнепредставиться: «Людмила», кто-нибудь спросит: «А где же твой Руслан?»Фактически в народном сознании эти два имени стали неразлучны, как Маркс иЭнгельс, Минин и Пожарский, Малыш и Карлсон.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что каждый раз,услышав имя Руслан, я ощущаю сладостное томление в груди и с надеждой задаюсебе вопрос: «Может быть, это Он?» Но сегодня, пожалуй, совсем не тот случай.Этот Руслан Супроткин с его приказными интонациями явно не в моем вкусе.

Я постучала, услышала сухое «Войдите!», открыла дверь,взглянула в лицо мужчины, сидящего за столом, и… рухнула на пол. Капитанвскочил из-за стола и бросился меня поднимать. В его голосе даже появилисьизвиняющиеся нотки.

– Это у нас порог такой высокий. Сами-то мы привыкли, авот посетители иногда спотыкаются.

Но капитан ошибался: дело было не только в высоком пороге. Язабыла сказать еще одну вещь. Помимо имени Руслан, я западаю на мужчин свнешностью актера Шона О’Коннери. Причем сходство с оригиналом у предмета моейстрасти может быть весьма отдаленным. Главное, чтобы присутствовало нечтонеуловимо джеймсбондовское во взгляде, улыбке, манере держаться. Вот и капитанСупроткин, на первый взгляд совсем не похожий на знаменитого актера, вдействительности являл собой образец агента 007 – такого, от которого я безума. Ну почему подобная гремучая смесь, состоящая из имени Руслан и внешностимужчины моей мечты, досталась какому-то грубому милиционеру, который, возможно,не брезгует брать с подследственных взятки?

С такими мыслями я водрузилась на жесткий стул, предложенныймне капитаном.

– Фамилия, имя, отчество? – сразу взял он быка зарога.

– Лютикова Людмила Анатольевна, – на автоматеответила я.

Руслан как-то странно дернулся и внимательнее в менявгляделся. Не исключено, что его тоже уже достали вопросом «А где же твояЛюдмила?». Мне показалось, что во взгляде капитана отразилось легкоеразочарование. Я без труда представила себе, какой выгляжу в его глазах:толстая, в мешковатой одежде, без малейшей косметики и кокетства. В общем, ничегоинтересного с точки зрения флирта или матримониальных целей.

– Год рождения?

– Простите, но я к вам не анкету пришлазаполнять, – раздраженно откликнулась я. – Человека надо спасать!Даже двух!

– Ну хорошо, оставим на время формальности. –Капитан Супроткин отложил ручку. – Так какие же у вас сведения по делуГрушиной?

– Она невиновна! – с жаром воскликнула я.

– И это все, что вы хотели сказать? – насмешливопротянул Руслан. – Голубушка, а знакомы ли вам такие выражения, как «отпечаткипальцев на месте преступления», «наличие сильного мотива» и «отсутствие алиби»?

– У Насти нет алиби? Я – ее алиби, гражданин Супроткин!

– Вы можете называть меня «товарищ Супроткин» или«господин Супроткин», как вам больше нравится. – Руслан смотрел на меня,как солдат на вошь. – В данный момент вы пока еще не находитесь подследствием. Но я абсолютно уверен, что, если бы мы взялись проверять вашеалиби, ваши отпечатки пальцев и ваши мотивы, то вы бы оказались в следственномизоляторе на соседней койке с Грушиной. Или я не прав?

Я угрюмо молчала. Меня так и подмывало рассказать капитану,что же на самом деле случилось в квартире Краснянского, но я держала себя вруках. Теперь я окончательно была уверена в том, что у следствия нет другихподозреваемых. Они просто решили свалить убийство на Настю. Мое расследование –ее единственный шанс вырваться на свободу, поэтому в тюрьму мне никак нельзя.

– Не надо считать себя умнее других, а тем более –умнее людей, которые уже не первый год раскрывают подобные преступления, –принялся поучать меня Руслан.

Мне вдруг пришло в голову, что по возрасту он ненамногостарше меня. А уже такой зануда! Это что, профессиональное заболевание?

Капитан между тем продолжал свою речь:

– До меня дошли некоторые сведения о ловле мошенника«на живца». У меня есть серьезные основания полагать, что вы принимали в этойглупой затее активное участие. Будь сейчас на моем месте майор Хренов, я бы вамне позавидовал. Ваше счастье, что я не считаю вас преступницей. Вы простоскучающая дамочка, из тех, кто в каждой бочке затычка. Мой вам совет:угомонитесь и не мешайте профессионалам делать свое дело.

– Значит, вы думаете, что Настя не виновата? – снадеждой спросила я, пропуская мимо ушей оскорбительную характеристику в свойадрес.

– Это тайна следствия, – отрезал капитанСупроткин, закрывая тему. – Вы что-то хотели рассказать про другоепреступление, возможно, убийство?

Я задумалась: а стоит ли это делать? Если Руслан такогонелестного обо мне мнения, воспримет ли он всерьез рассказ о подмене директоратуристического агентства?

– Ну, если вам нечего сказать, то вынужден с вамипопрощаться. У меня, извините, работы невпроворот…

А, будь что будет! В конце концов, я ведь для того сюда ипришла, чтобы поставить в известность органы.

– Видите ли, речь идет об одном туристическомагентстве, «Модус вивенди» называется. У меня есть весьма серьезные подозрения,что его директор Артем Нечаев был заменен другим лицом, бывшим работникомагентства Павлом Шилко. Шилко, по всей видимости, сделал пластическую операцию,чтобы походить на Нечаева. И у меня дурные предчувствия относительно судьбыНечаева: возможно, его уже нет в живых…

– Вам этот Артем Нечаев кто – муж, брат? – спросилРуслан.

Ободренная его интересом, я радостно принялась объяснять:

– Да он мне вообще не родственник. Понимаете, ясовершенно случайно влезла в эту историю…

– Понимаю, прекрасно понимаю, – ехидно прервалменя мужчина моей мечты. – Вероятно, так же случайно, как и в историю субийством. Вот что, госпожа Лютикова, я вас последний раз предупреждаю:прекратите вашу бурную деятельность. Ведь ваши фантазии просто социальноопасны!

Я оскорбилась до глубины души. Я социально опасна?! Да яединственная надежда многих униженных и оскорбленных, особенно если учесть, какотвратительно милиция выполняет свои обязанности!

Даже выйдя за ворота проходной, я продолжала внутреннеклокотать. Это же надо – сказать про меня такое! Нет, на эту милицию нетникакой надежды. Я рассказываю им о преступлении, произошедшем в «Модусвивенди», преподношу на блюдечке имя преступника, а они лениво отпихивают меняногой. Да чем они только занимаются на рабочем месте? Неужели и правда нашиследственные органы насквозь продажны и простым гражданам следуетсамостоятельно спасать свою жизнь? А я, выходит, по-прежнему должна распутыватьдва дела, в которые меня вовлекла судьба? «Неужели это мой вечный крест? Зачто?» – задавала я себе вопрос. Естественно, риторический.