Путь на Юг - Михаил Ахманов

К востоку и западу от центра, параллельно побережью, протянулись широкие проспекты, Дорога Восходящего Солнца и Имперский Путь, богато украшенные статуями, триумфальными арками и мраморными изображениями чудовищ лесов, гор и степей, как мифических, так и настоящих. Вдоль этих главных столичных магистралей стояли дома и дворцы знати и всякого рода общественные здания, роскошные бани и гимнасии, цирк, ипподром, несколько храмов и святилищ и, только для избранной публики, сотни две самых богатых лавок и самых шикарных кабаков.

Семейное гнездо бар Ригонов, монументальный старинный замок из гранитных глыб, находилось к югу от Оконто, почти за городской чертой на западной окраине, за Голубым каналом, который тянулся на многие сотни тысяч локтей, соединяя центральные провинции с торговой гаванью Тагры. Подобное местоположение замка определенным образом было связано с предназначением бар Ригонов: по традиции их древний род, происходивший из Джейда, считался хранителем западных рубежей империи. На этот счет Одинцов вызнал у целителя Занкора почти все.

Стагарт неторопливо скользнул мимо шеренг больших лебедок, выстроившихся над каналом слева и справа, – с их помощью натягивали массивные, притопленные сейчас цепи. Военная гавань вдавалась в берег неправильным прямоугольником трехкилометровой длины. Шириной она была не меньше полутора километров в самой узкой своей части – маневры огромных плотов требовали большого пространства. Но Одинцов увидел и настоящие корабли, похожие на испанские каравеллы времен Колумба. Они теснились слева, у дальнего берега, и, вероятно, были предназначены для плавания в Западном океане. За ними едва заметно колыхались на слабой волне бесконечные дощатые настилы огромных плотов с опущенными мачтами.

Прибывшие из Хайры стагарты один за другим сворачивали к правому, западному берегу, к необъятному простору Морской площади. Фактически вся она была одним огромным пирсом, удобным для построения войск при посадке на суда и маневрирования военной техники. Уже сейчас, с расстояния двухсот метров, Одинцов видел выбоины на самом краю каменной мостовой; он не сомневался, что их оставили колеса и лафеты баллист, катапульт и таранов. Несмотря на внушающие уважение размеры набережной, весь флот, перевозивший северных наемников, не мог разместиться вдоль нее в кильватерном строю. Наблюдая за неспешным перемещением плотов, буксируемых к берегу гребными баркасами, Одинцов сообразил, что три первых стагарта должны пристать боком, остальные – носовой частью.

С его посудины уже перебросили на берег канаты, и теперь ратники Береговой Охраны тянули ее к середине пирса. Солдаты стояли цепочкой вдоль всего выходившего к воде края площади – полуголые, мускулистые, с короткими мечами на переброшенных через плечо ремнях. За ними, напротив того места, куда подтягивали флагманский плот, сгрудилась кучка людей в богатых доспехах, сопровождаемая дюжиной конных гвардейцев. Кроме них да шеренги солдат у самой воды, на огромной площади не было никого.

Борт стагарта мягко стукнул о камень, и Одинцов в очередной раз поразился искусству айденских навигаторов – время прибытия было рассчитано так, что сейчас, в период отлива, край палубного настила пришелся почти точно на одном уровне с площадью. Правда, в этой закрытой гавани разница между приливом и отливом вряд ли составляла более тридцати сантиметров.

За его спиной нетерпеливо топтался Чос, облаченный в хайритскую куртку и штаны; он держал под уздцы вороного Баргузина. Остальные воины полусотни, размещенной на плоту, стояли рядом со своими зверями, посматривая то на берег, то на обозных, запрягавших в огромные, окованные железными полосами возы тягловых тархов.

Обратное путешествие вселило в душу Одинцова еще большее восхищение этими животными. В Хайре воины завели их на середину плота и заставили опуститься на палубу, огородив табун возами, между которыми были протянуты цепи. Там шестиноги и пролежали все восемь дней, словно огромные продолговатые валики мохнатой шерсти, изредка ворочаясь с боку на бок, но по большей части пребывая в полудреме. Кормить их в таком состоянии не требовалось; тархи ели часто – и очень много! – лишь тогда, когда работали.

Капитан-сардар, в сопровождении офицеров и целителя бар Занкора, перебрался на пирс. Отыскав взглядом Одинцова, он милостиво кивнул головой и приказал:

– Можешь выводить своих людей на берег. Построиться там, – капитан махнул рукой в сторону южной половины площади, – и ждать!

Переваливаясь на кривоватых ногах, он с достоинством зашагал навстречу рослому худощавому человеку лет сорока в украшенном золотыми насечками панцире. Бар Нурат, военачальник, понял Одинцов. Глаза и волосы стратега были темными, кожа – смугловатой, чертами лица он походил на нахохлившегося ястреба. Весьма нехарактерная для айденита внешность! Но соратники по окте и девушка Зия еще по пути в Хайру посвятили Одинцова в сплетни, ходившие по поводу великого военачальника, – якобы дед его взял ксамитскую наложницу, сына которой выдал за отпрыска от законной супруги, поскольку других потомков не имел. Возможно, из-за этих слухов Айсор бар Нурат был особо свиреп с пленными ксамитами.

Одинцов махнул рукой. Его воины начали переводить боевых зверей на пирс, за ними загрохотали возы, до отказа набитые снаряжением. С остальных плотов тоже хлынул поток мохнатых, пегих, вороных и гнедых скакунов; люди терялись рядом с их огромными мощными телами. На плацу всадники быстро строились в плотное каре, рядом с которым шеренгой вытянулись возы – по десять на каждую хайритскую сотню.

Ильтар прохаживался вдоль фронта своего отряда, придирчиво разглядывая людей, животных, упряжь, оружие, колеса больших телег и находившиеся в них запасы стрел, арбалетов и провианта. Он молча похлопал по спине подошедшего Одинцова и, заложив два пальца в рот, пронзительно, по-мальчишески свистнул. Подбежали командиры остальных восьми сотен, все молодые, крепкие и рослые мужчины около тридцати. Один из них, Эрт из Дома Патар, коротко доложил:

– Все в порядке, вождь. Люди сыты, возы целы, среди животных больных нет.

Ильтар рассеянно кивнул, словно и не ожидал иного. Положив руку на плечо Одинцова, он произнес:

– Пойдем, братец. Похоже, нас уже зовут.

Действительно, командир гвардейцев, молодой дворянин в шлеме, украшенном солнечными лучами, размахивал нацепленным на пику флажком, явно подзывая хайритского тысячника к нанимателям. Ильтар пригладил волосы и направился к группе военачальников в богатых доспехах, впереди которой стояли бар Нурат и капитан-сардар прибывшего флота. Одинцов последовал за ним. Оглянувшись, он увидел, что ни один из сотников не тронулся с места.

– Эй! – Он дернул Ильтара за рукав. – А остальные?

– Для переговоров вполне достаточно вождя и его помощника, – заметил его кузен.

– Помощника?

– Конечно! А ты не знал? Осский сотник – второй человек в войске после меня. И это всем известно.

– Вот как? – Одинцов искренне изумился. – Значит, до меня твоим заместителем был этот задиристый Ольмер?

Ильтар недовольно насупил брови.