Клинки кардинала - Алекс де Клемешье

Сразу за церемониймейстером выступали де Шеврез, Холланд и Карлайл. Далее, в окружении швейцарских гвардейцев, следовал оркестр, герольды, маршалы Франции, герцоги и пэры, среди которых двое обладали аурами Иных. Затем на незначительном расстоянии шествовали Людовик XIII и его брат Гастон, герцог Анжуйский, которые вели под руки свою маленькую сестру Генриетту-Марию, будущую английскую королеву. Принцессы де Конде и де Конти несли длинный шлейф свадебного платья, щедро украшенного бриллиантами.

В тот момент, когда следом за принцессами в крытой галерее появились обе королевы, Николя Бриссар, целиком увлекшийся шествием кортежа, услышал глухой крик: «Вижу!» Кричал пожилой Светлый, стоявший чуть поодаль от толпы. Указывал он в сторону Малого моста, однако улица на первый взгляд была пуста. Вернее, на ней были прохожие и повозки, но никто и ничто не обращало на себя какого-то особого внимания.

Народ на паперти пришел в движение – это встрепенулись увлеченные торжественным зрелищем Иные, растворившиеся в толпе. Через мгновение они принялись пропихиваться кто наружу, кто ближе к подиуму, на котором уже ждал кардинал Ларошфуко и к которому приближалось королевское семейство. Из собора также выбежали несколько Темных и Светлых.

Бриссар, видя, как напружинился де Бреку, и сам положил ладонь на эфес шпаги, пальцы другой руки сложил в сложный знак атакующего заклятия и только после этого догадался посмотреть сквозь Сумрак.

По первому слою мчался мраморный боевой конь, кощунственно впряженный в легкую карету с неразборчивыми символами на дверцах. В мутном, сером пространстве Сумрака карета сияла, словно люстра с сотней восковых свечей, но это было отнюдь не сияние Света. Каменный жеребец, не обращая внимания на тени, в которые на первом слое превратились прохожие, несся напрямик к паперти. Нескольких Иных, вставших у него на пути и ударивших чистой Силой, он расшвырял, даже не заметив. Кто-то из более сильных магов запустил несколько хитрых заклятий в карету, однако они не смогли преодолеть защитный кокон – тот засверкал, будто мыльный пузырь в солнечных бликах, и без остатка поглотил магические сгустки.

Де Бреку ушел в Сумрак, и Николя поспешил нырнуть следом за ним. Но даже одного мгновения задержки хватило, чтобы вампир намного опередил Бриссара – пока Темный дозорный поднимал свою тень, чтобы попасть на первый слой, барон уже преодолел добрую половину паперти и встал на пути кареты, мчащейся прямиком к сцене, на которую в реальном мире всходили герцог де Шеврез и принцесса Генриетта Французская.

Внезапно пространство перед древним сумеречным Нотр-Дам-де-Пари пронзили огненные линии; переплетясь между собой, они образовали подобие ловчей сети, кинутой на булыжную мостовую первого слоя. Бриссар оглянулся – на крыше одного из обветшавших в Полумраке зданий стоял Пресветлый в ослепительно-белых одеждах. Он простирал руки над папертью, и огненные линии на мостовой шевелились, подвластные его растопыренным пальцам.

Мраморный конь на полном скаку ворвался в этот магический силок; с отчетливым хрустом раскололись его каменные копыта, затем разлетелись колеса кареты, однако они так и продолжали нестись вперед – жеребец перебирал обрубками ног в воздухе, карета летела за ним в двух локтях от поверхности.

Силуэты Генриетты и Клода Лотарингского застыли на помосте – время в Сумраке текло иначе, и кардинал Ларошфуко пока не успел сказать даже первых слов, предваряющих обряд. «Почему никто их не спасает?! – лихорадочно соображал Бриссар. – Почему, тысяча чертей, никто не утащит с помоста принцессу и герцога?!» А затем пришло понимание: именно этого и добивался незнакомый английский маг – любой ценой сорвать церемонию венчания. Стало быть, коннетабли сначала испробуют все средства, чтобы остановить колдуна, и только потом поспешат на выручку людям.

Выворачивая булыжники, из недр – казалось, из самого адского пекла, – наружу вырвалось лоснящееся и пышущее жаром тело гигантского червя. Слизкое кольчатое туловище стремительно изогнулось, на его тупом безглазом конце раскрылось круглое ротовое отверстие, в которое на полном ходу влетела голова жеребца. Удар, скрежет – и уже безголовый конь коленями и грудью буквально размолотил червя, густо оросив все вокруг черной жижей и ошметками плоти. Где-то в отдалении Претемный выругался на древнем забытом языке.

Сияющая карета была уже в трех десятках шагов от сцены и в двух десятках – от де Бреку. Чем-то она напоминала огненный шар невообразимых размеров – летела по воздуху так же прямолинейно и неотвратимо.

Кто-то из английских дозорных, сопровождавших послов, швырнул в карету «фриз», вложив, вероятно, весь имеющийся запас Силы, однако заклинание все равно не смогло накрыть сей мудреный смертоносный снаряд целиком. Отразившись от стенок «мыльного пузыря», оно ушло в сторону, задев сразу нескольких Иных, которые мгновенно застыли в нелепых позах и выпали из схватки.

Пресветлый и Претемный заторопились, осыпая карету настоящим градом из самых разных заклятий. Защитный кокон вспыхивал все чаще и уже не так ярко, но даже дураку было понятно, что он выдержит до самого конца, и карета сметет помост, если не произойдет что-то совершенно уж невероятное.

– Давай, Малыш! – вдруг услышал Бриссар голос барона де Бреку где-то совсем рядом с собой.

Пока Иные забрасывали карету «копьями Света» и «тройными лезвиями», «ужасом Тампля» и «благословенным францисканцем», откуда-то сбоку на сумеречную паперть ворвался огромный бурый медведь. Со скоростью, какой трудно было ожидать от столь массивного животного, и целеустремленностью, которая заставляла его не замечать ни своих, ни чужих, зверь в три прыжка покрыл необходимое расстояние и, отвернув в самый последний момент морду, своим медвежьим плечом со всего маху врезался в бок жеребца. Выдержавший уже не одну сотню магических попаданий мраморный конь выдержал и этот сильный удар, нанесенный телом оборотня, и тем не менее… Бриссар смотрел, затаив дыхание. Без головы и без нижней части ног конь продолжал движение по воздуху, по-прежнему увлекая за собой карету, вот только направление этого движения заметно изменилось. Мохнатый приятель барона де Бреку сумел сбить прицел!

И тут они – и карета, и жеребец – вывалились в реальный мир.

Наверное, так и должно было произойти по замыслу неизвестного – материализовавшийся в реальности неудержимый снаряд вдребезги разнес бы сцену с венчающимися. Однако теперь конь и карета неслись под трибуной для гостей, все дальше уклоняясь в сторону Сены. В самый последний момент правая ось с остатками ступицы задела опору трибуны, и прежде чем карета, мелькнув на паперти, ушла правее собора Парижской Богоматери, трибуна затрещала, накренилась и стала заваливаться.

Многоголосый ор огласил окрестности: кто-то кричал, заметив безголовое чудовище, запряженное в адский экипаж; кто-то вопил, падая с трибуны, кто-то – пытаясь на ней удержаться.

– Мэтр Рубенс, не бойтесь, разожмите пальцы, я вас подхвачу! Здесь совсем невысоко… Проклятье! Мэтр Рубенс, вы меня понимаете? Бриссар, быстро ко мне!

Бриссар, который в полной растерянности вращал головой, обернулся на властный голос. Де Бреку указывал ему куда-то вверх. Взглянув туда, Николя увидел знаменитого художника Рубенса из Голландии, который, вращая от ужаса глазами, висел на верхотуре, вцепившись в одну из устоявших опор.