Дар богов - Алина Егорова

Апатично она зашла в ванную, встала под душ. В трубе зашумело, обдав ее холодной водой. Лена отскочила и принялась откручивать кран с горячей водой, одновременно закручивая холодную. В их доме напор воды менялся в зависимости от количества одновременно пользующихся ею жильцов. Лена никак не ожидала, что в столь поздний час кто-то, кроме нее, станет плескаться в ванне. Очень скоро она отскочила во второй раз, уже от ожога. Горячая струя щедро обдала ей грудь, рисуя на ней красные пятна. Повоевав с водопроводом, Лене наконец удалось его отрегулировать, и она смогла насладиться душем. Достала новую мочалку – розовую, мягкую, подаренную подругой на Новый год. Она ее хранила, как хранила многие новые вещи, оставляя их «на потом». Гулять, так гулять! Распечатала новое, импортное, пахнущее розой туалетное мыло, которое тоже хранила «на потом». Или кому-нибудь в подарок. Оно так и называлось – подарочное. Яркая упаковка, плавные формы, сильный цветочный аромат – таким мылом люди не мылись, они его дарили, а мылись простым, земляничным или детским, с зайчиком. Справедливости ради стоит заметить, что детское мыло, несмотря на свой простецкий вид, благоприятно сказывается на коже – оно нейтральное и не вызывает аллергии.

Забывшись, Лена намочила волосы. А ведь она совсем не собиралась мыть голову, потому что с мокрой головой в постель не ляжешь, как Лена собиралась, волосы придется сушить. А сушить их феном она не любила, потому что от горячего воздуха волосы портятся, а еще от шума фена может проснуться Зина. Выйдя из душа в махровом, собственноручно сшитом из старых полотенец халате и с тюрбаном на голове, Лена заглянула в детскую. Девочка сладко спала, раскинувшись на кроватке. «А я сплю на самом краешке, чтобы для Сережи осталось больше места», – отметила Лена.

Сережа! Ну, где же ты ходишь?! Ее вновь одолели горечь и обида. Боевой пыл рассеялся и исчез, и она опять ощутила себя рохлей, готовой мириться со всем, лишь бы вернулось ее тихое семейное счастье. Лена сняла с головы полотенце, протерла им волосы. Слегка клонило в сон. На часах – начало пятого, то ли ночь, то ли утро. За окном уже начал проклевываться рассвет, обещавший весь завтрашний день пустить насмарку и предрекавший темные круги под ее глазами. Лена непроизвольно открыла буфет и потянулась за настойкой. Достала первый попавшийся бокал – низенький, предназначенный скорее для водки, чем для настойки, – и наполнила его до краев.

Алкоголь принес ей некоторое успокоение. Мысли в голове утихли, но горечь на душе осталась. Второй и последующие бокалы ее немного заглушили, но из души горечь не ушла, затаилась в ожидании. Настойка пилась легко и незаметно. Непривыкший к спиртному организм женщины, не вынеся влитой в него дозы, быстро обмяк. Сознание Лены поплыло, и она отключилась.

* * *

– Зина! Зиночка! Куда вы ее забираете?!

– Мамааааа! – кричала заплаканная девочка, вырываясь из крепких рук монументального вида тетки. Тетка силилась придать своему лицу ласковое выражение и смягчить голос.

– Не плачь, деточка, все хорошо. Маме надо ехать. А мы пока с тобой поиграем. Пойдем играть? – фальшиво улыбнулась она.

– Маааа! – еще громче зарыдала Зина.

Мама никуда не делась, она, как и прежде, оставалась дома, стояла посреди кухни, все в том же сшитом из махровых полотенец халате и в домашних тапках, надетых на босу ногу. Разве что подол теперь был испачкан пятнами крови. Но кровь в глаза не бросалась, она была почти не видна на коричневом, в бордовых яблоках, халате.

Девочка, как зверушка, ничего не понимала, но безошибочно определила, что пришла беда. В их доме часто бывали гости: папины сослуживцы, мамина подруга тетя Рита, родственники. Одних она видела по разу, других – часто, но в силу возраста не запоминала. Приход гостей Зине всегда был в радость, потому что он означал получение подарков. Никто не являлся с пустыми руками, порадовать ребенка – это святое. Хоть воздушный шарик, хоть конфету они ей вручали. Сегодняшние же гости – несколько незнакомых мужчин, по-хозяйски разгуливающих по квартире, двое соседей-пенсионеров и крупногабаритная тетка, которой приспичило поиграть, – вызывали у Зины тревогу. Они произносили непонятные слова непривычно холодным тоном, ходили по ковру в уличной обуви и почему-то не пускали к ней маму. Мама, со спутанными, прилипшими к мокрому от слез лицу волосами, пыталась прорваться к ней, к Зине, но ее не пускал какой-то высоченный дядя.

К ним сегодня уже приходили гости. Совсем рано, когда она еще спала. Услышав голос отца, Зина вышла навстречу и застыла в дверях; вместо него она обнаружила двоих незнакомых мужчин: одного – крепко сбитого атлета с пшеничными волосами, другой был чуть ниже ростом и выглядел не таким коренастым. Заметив ее, мужчины насторожились.

– Прелестное дитя, – сказал один из них, протягивая татуированную руку к ее голове.

Ей часто приходилось слышать эти слова, и они обычно предвещали какую-нибудь приятность. От них же, от этих двоих, веяло злом. Зина в страхе рванула назад, в свою комнату, нырнула в постель и спряталась под одеяло. Это был ее маленький мирок – теплый, мягкий, пахнущий лавандой и темный. Темноты она не боялась, наоборот, считала ее своей союзницей. В темноте, как в кино, появлялись сказочные герои и делали то, что она хотела: они летали, играли, танцевали. В темноте девочка чувствовала свою безопасность, защищенность от внешнего мира – туда никто не мог проникнуть, чтобы отругать ее или заставить ее собирать игрушки. Накрывшись одеялом, Зина перестала слышать неприятные голоса, на смену которым явились неваляшка и клоун с мыльными пузырями. Они начали играть, унося ее в глубокий сон.

Зина проснулась от шума. Топот ног, хлопки двери, холодок и запах сырости и табачного дыма, тянущийся с лестницы.

– Здесь что? – распахнулась дверь ее комнаты. Незнакомый мужчина, встретившись с ней взглядом, отвел глаза. Зина не поняла, что происходит, она еще не знала, что такое смущение, но почувствовала, что незнакомец смутился. Огромный и сильный, он испугался ее, малявки на тонких ножках. Он поспешил удалиться, прислав себе на смену слоноподобную тетку.

Чуя неладное, не обуваясь, Зина рванула из комнаты. Тетка поспешила за ней и успела ее поймать только в кухне.

– Зинаааа! – услышала она вопль матери.

– Не пускайте ее в гостиную! – прозвучал чей-то баритон. – Там еще не закончили.

Что не закончили в гостиной и почему ей туда нельзя, Зина узнала позже. А пока она всеми силами пыталась прорваться к матери, словно зная, что вновь увидит ее не скоро. Там, на полу гостиной, лежало окровавленное тело отца. Потом, спустя годы, Зина была благодарна следственной группе за то, что они ее не пустили в гостиную.

– Уведите ребенка наконец! – приказал один из «гостей» – тучный седовласый мужчина, несмотря на теплынь, одетый в плащ.

Тетка подхватила Зину на руки и легко, как пушинку, унесла ее в детскую, заперев за собой дверь.

– Доченька!!! – услышала она истошный голос матери и разрыдалась еще громче.

Зина била по толстым ногам свою надзирательницу, не пускавшую ее к маме, и плакала.