Объясняя религию. Природа религиозного мышления - Паскаль Буайе

По этим жестким ограничениям видно, почему эволюционная психология до сих пор находится в зачаточном состоянии. Мы не можем просто взять ту или иную человеческую способность (например, грамотность) и придумать, почему она может быть адаптивной (общаться письменно – удобно). В данном случае загвоздка в том, что грамотность не требует особой системы в мозге. Она обходится системами, служившими нам испокон веков и до сих пор исправно исполняющими ряд других задач (распознавание образов, членение слова на слоги, моторика пальцев и кисти и т. д.).

Есть области, относительно которых легко понять, что соответствующая система логического вывода сложилась в ходе эволюционного развития, поскольку от нашего выбора прямо зависит выживание и репродуктивный успех. В частности, эволюционные психологи Дон Саймонс и Дэвид Басс подробно разобрали целый ряд аспектов полового поведения человека: как мы выбираем партнеров, что находим привлекательным, как оцениваем надежность партнера с точки зрения долгосрочных отношений и воспитания детей.[46]

Жизнь в первобытных условиях была полна опасностей, причем угроза исходила не только от видимых невооруженным глазом хищников, но и от микробов, вирусов и ядовитых веществ. Первобытная пища, добываемая собирательством, подбором падали и охотой, была самой что ни на есть «натуральной», а значит, далеко не полезной. Многие растения, как и мясо павших животных, содержат опасные токсины. Кроме того, многие животные выступают переносчиками патогенных организмов, которые охотно паразитируют в человеческом теле. Для таких «универсальных» видов, как человек, получающих питательные вещества из самых разнообразных источников и адаптирующихся к новой среде посредством смены рациона, риск особенно велик. Универсалу требуется не только иммунная защита, как большинству других видов, но и особая когнитивная адаптация, чтобы минимизировать риск отравления или заражения. В число таких же универсалов входят крысы, именно поэтому они крайне настороженно относятся к незнакомой пище и очень быстро устанавливают связь между новой пищей и разными соматическими расстройствами. Эту связь они отслеживают лучше других связей, не имеющих отношения к пище, а значит, система, отвечающая за эти умозаключения, действительно обособлена.

У человека тоже не обошлось без особой когнитивной адаптации в данной области. Например, маленькие дети, пока их кормят взрослые, охотно пробуют самые разные новые вкусы – это помогает им приспособиться к местной еде, однако позже у них вырабатывается консерватизм – страховка от стремления экспериментировать с незнакомыми потенциально опасными продуктами. У беременных женщин возникает разного рода пищевая непереносимость – отвращение к вкусу определенных продуктов, как правило изобилующих токсинами. Утреннюю тошноту вызывают, судя по всему, именно те продукты, которые были опасны для развития плода в первобытных условиях. И конечно, источники такого рода опасности не ограничиваются пищей: контакт с разлагающимся трупом, с ранеными или больными, поглощение экскрементов или грязи – всего этого мы избегаем по веским эволюционным причинам.

Для таких ситуаций у человеческого разума определенно имеется особая система логического вывода, включающая сильную эмоциональную реакцию даже на простой намек о подобном развитии событий. Пол Розин, изучающий психологию отвращения, ее связь с развившимися в ходе эволюции пищевыми предпочтениями и с риском отравления, показал, что эта система защиты от заражения подчиняется особым логическим принципам. Во-первых, в ней заложено, что источник опасности не обязательно должен быть видимым; до появления микроскопов и микробиологии причины, по которым гниющий труп не следовало относить к правильным источникам пищи, были неочевидны. Во-вторых, она исходит из того, что даже ограниченный и сколь угодно короткий контакт с источником опасности рискован в полной мере. Иными словами, воздействие от дозы не зависит. Заразные вещества не теряют вредных свойств при снижении концентрации. В-третьих, система учитывает, что заразиться можно при любом контакте с источником загрязнения, хотя особенно сильна реакция отторжения при употреблении внутрь.[47] Эти принципы действуют только в рамках данной системы. Может быть, в каких-то случаях она излишне перестраховывается: например, когда испытуемые в экспериментах Пола Розина отказывались пить из тщательно продезинфицированного стакана, где когда-то сидел таракан. Однако система эта настраивалась в первобытных условиях, в которых тщательной дезинфекции попросту не существовало.[48]

Встав на эволюционные позиции, мы волей-неволей вынуждены задаваться самыми общими вопросами: что требуется человеку? Что особенного в его нуждах, в отличие от нужд жирафа или вомбата? Разумеется, человеку нужен кислород для дыхания и сложный коктейль из питательных веществ для поддержания жизнедеятельности, но то же самое относится ко всем животным. А вот что человеку действительно нужно больше, чем другим видам, – это два типа благ, без которых его существование немыслимо. Человеку требуются информация об окружающем мире и сотрудничество с сородичами. Мы привыкли принимать их как данность и даже не представляем, насколько они в буквальном смысле жизненно для нас важны. Не менее сложно представить, насколько велики выработавшаяся у нашего разума за тысячелетия эволюции привычка добывать эти блага и степень зависимости от них.[49]

Человеческое поведение опирается на обширную и многофункциональную базу данных, задающую параметры действий. Мало что в нем можно объяснить или даже описать без учета масштабного считывания сведений об окружающей обстановке. Именно поэтому некоторые антропологи называют среду, подходящую для человека как вида, когнитивной нишей. Как лягушка в пруд, а кит – в морскую воду, человек постоянно погружен в среду, без которой невозможны его функционирование и выживание, и эта среда – информация об окружающем мире. Журналистское клише «информационная эпоха», закрепившееся за нашим временем, немного сбивает с толку – можно подумать, что в прошлом, будь то давнем или недавнем, мы от информации не зависели. Но представьте себе повседневную жизнь небольших первобытных кочевых племен, рассеянных по саванне, собирающих на ходу все, что пригодно в пищу, и пытающихся дополнить рацион охотой. Без потока подробной, предпочтительно надежной и постоянно обновляемой информации о своем окружении их существование немыслимо. Вопреки нашим представлениям, собирать фрукты-овощи и другую растительную пищу – это совсем не то же самое, что брать их с полок супермаркета. Нужно выяснять и запоминать, где искать разные их виды, где и в какой сезон были особенно урожайные места и т. д. Кроме того, нужно хранить в памяти обширные сведения о разных вкусах разных съедобных вещей, их внешнем виде, их запахе, а также сходстве с потенциально опасными. То же относится и к охоте, которая, помимо сложных навыков, требует большого опыта и знаний. Разные виды дичи выслеживаются по-разному, к ним по-разному подкрадываются и по-разному на них нападают. Перед хищниками человек уязвим, и это нужно компенсировать не только уловками и коварством, но и добываемыми в полевых условиях сведениями, которые передаются из поколения в поколение. К этому пункту мы сейчас и перейдем.[50]