Закон подлецов - Олег Александрович Якубов

Аникеев, все они — пешки в большой игре. Главная здесь, на кого направлен основной удар, — никому доселе неведомая Александра Лисина. За что молодой женщине выпала такая «честь», Чистяков не задумывался. Не для этого он был командирован в Первопрестольную. Полковник не собирался изображать из себя Дон Кихота и бросаться на чужие мельницы со своим собственным копьем. Отправляясь в Москву, он, чего уж греха таить, лелеял робкую мечту зацепиться где-нибудь в Подмосковье, дотянуть до пенсии и построить хоть маленький домишко, где можно будет провести старость. Теперь же опытный и много чего повидавший служака мечтал только об одном — поскорее ноги унести из Белокаменной.

***

Явившись в ФСБ и оформив пропуск, он поднялся в лабораторию, где два айтишника, одетые, как и все их собратья, в драные джинсы и не первой свежести ковбойки, равнодушно поинтересовались, чего искать надо. Покопавшись в Сашином айфоне, категорически заявили, что здесь все «глухо»: нет ни нужных следствию фамилий, ни номеров. Оставался ноутбук. Результат оказался таким же.

— Пивка по случаю понедельника захватить не догадался? — осведомился один из лаборантов. — А то после вчерашнего череп трещит.

— Пивка — нет, а вот коньячок имеется, — и запасливый Чистяков извлек из портфеля плоскую бутылку.

— Ну надо же! — восхитился айтишник. — Да для такого человека луну с неба достанем.

Новые знакомые дружно выпили, и технари взялись за дело. Умельцам не понадобилось много времени, чтобы в компьютере, изъятом при обыске у Саши, появились «ключевые» слова — «земля», «участки», «Приозерский район» и несколько перечисленных следователем фамилий.

— Только учти, Алексеич, — уже по-свойски обратился айтишник к полковнику. — Всей этой галиматье, что мы тут изобразили, в суде грош цена.

— А я не судья, — резонно заметил Чистяков.

Угрызений совести, как и прочие его коллеги, он не испытывал, но на следующее утро отправился в медсанчасть управления с острым приступом радикулита, оформил больничный лист и срочным порядком убыл на лечение в родной город. О домике под Москвой он больше не помышлял и возвращаться в столицу не собирался.

***

Произвести важнейшую, как представлялось Ганибаловой, техническую экспертизу по замерам земли подполковник поручила своей непосредственной подчиненной — капитану Эльзе Умань, той самой «рыженькой», что побывала у главы администрации Приозерского района. И, хотя Эльза Генриховна в состав следственной группы, так же как и сама Ганибалова, не входила, зато человеком была проверенным и весьма доверенным. «Ей не нужно все разжевывать, как этой исполнительной клинической идиотке Сорокиной, думала «Канибалова». — Эльза умничка, все сама с полуслова понимает».

«Умничка» и впрямь задачу свою поняла, как нужно. Нужно начальству. Проверив, какими приборами измеряется земля, и, узнав что называются они «Лейка» и «Гармин», не удосужившись, да и не собираясь выяснять, какой из них есть в лесничестве, Умань вписала в протокол «Гармин». Это название ей понравилось больше. Когда-то у ее деда был трофейный фотоаппарат «лейка», старый, потрепанный, с допотопной вспышкой. В ее представлении все «лейки» были такими, а «Гармин» — название красивое, внушительное, больше вызовет доверия.

Лесничему было глубоко наплевать, что он там измеряет. Охота этой молодой бабенке измерять болота — пожалуйста, от дороги и до обеда — тоже будьте любезны. Составив все необходимые документы о проведении экспертизы, Умань черкнула что-то вроде подписи и отнесла эту топорно состряпанную «липу» Сорокиной, распорядившись: «Подшей к делу. Полина Андреевна велела».

Так, рядом с экспертизой ФСБ об осмотре компьютера Лисиной в деле появился еще одна состряпанная этими мастерами запечных дел фальшивка. И если бы Ганибаловой, Умань, Сорокиной кто-то сказал, что следователь, фальсифицирующий документы, сам превращается в преступника и должен быть привлечен к уголовной ответственности, они бы наверняка удивись, причем искренне. Ибо только подлецы творят зло и ломают людские судьбы с убеждением, что выполняют важную, необходимую работу.

Глава шестнадцатая

Судья Анатолий Семенович Силин с утра был не в духе. Все его раздражало. Поданный женой кофе казался недостаточно горячим, четырнадцатилетняя внучка, по мнению судьи, была одета слишком вызывающе. Но когда он ворчливо сделал ей замечание, своевольная девчонка лишь рассмеялась:

— Прячься кто куда сможет, дед судью включил, — дурашливо завопила Настя и выскочила из дому.

Приехав в суд, Силин заперся в кабинете, отключил телефоны и погрузился в чтение «дела Лисиной». В который раз перечитывал судья документы и ничего не понимал. Вернее, он все понимал слишком хорошо, но отказывался верить прочитанному. «Если на клетке со слоном прочтешь надпись: «Буйвол», — не верь глазам своим», — припомнился Анатолию Семеновичу любимый им афоризм из «Плодов раздумья» знаменитого Козьмы Пруткова.

За годы службы, пройдя путь от двух маленьких лейтенантских звездочек милицейского следователя до статуса федерального судьи, он повидал всякое. И если российские суды в своей деятельности ориентируются, как это ни звучит кощунственно, исключительно на обвинительный приговор, то и следователи уже давно «облокотились» на объективный подход к делам. Но так беззастенчиво «шить» дело явно ни в чем не виновной женщине — это уже за пределами зла. Опытный взгляд судьи безошибочно усматривал нечто большее, нежели обычное нежелание следаков и прокурорских чиновников вникать в суть дела. Силин не сомневался, что кто-то невидимый, но очень властный, держал в своих руках незримые рычаги, приводившие в действие злобные силы. Даже его, федерального судью с многолетним опытом, удивить которого, казалось бы, уже ничем невозможно, поразил тот уровень административной власти, откуда поступали команды. Было над чем задуматься. С этими людьми шутки плохи, тут шею свернут так быстро, что и опомниться не успеешь. Большой любитель литературы, Анатолий Семенович вспомнил эпизод из булгаковского «Мастера и Маргариты», когда в театре варьете кот Бегемот с молниеносной быстротой оторвал голову конферансье Бенгальскому. «Хотя Бенгальскому потом голову на место приставили, — с грустной иронией размышлял Силин, — а здесь, если оторвут, то уж пощады не жди».

И все же он решил рискнуть. Зачем, почему ему, никогда особой смелостью не отличавшемуся и предпочитавшему не «дуть против ветра», взбрела в голову эта сумасбродная мысль? Но взбрела же.

У Силина тоже была дочь, примерно ровесница неведомой ему Александры Лисиной. Что бы испытывал он, отец, окажись его единственная и горячо любимая дочь на тюремных нарах СИЗО? Попытался сам себя одернуть: кому в голову может прийти мысль арестовать дочь федерального судьи? И тут же с горечью подумал: если кому-то из власть имущих понадобится свести с ним счеты по-крупному, то они ни перед чем не остановятся и его судейский статус будет последним, о чем они подумают, и вряд ли этот статус сможет его защитить.

Полное отсутствие