Я хочу быть тобой - Маргарита Дюжева

потом благоговейным шёпотом:

— Все было, да? Ты переспала с ним?

— И не раз! — произношу с вызовом.

— И как? Он уже признался тебе в любви?

Вспоминаю темные глаза, полные ледяной ярости, обидные слова и решение Вадима выдавить меня на обочину их жизни.

— Я уже все сказала. Он скоро разведется с Милой, и мы съедемся. Я сейчас просматриваю каталоги с мебелью, хочу поменять обстановку в доме, — вру. Мне хочется, чтобы Ольга утерлась со своими подколами.

— На фиг? — не понимает она.

— В смысле на фиг? Я хочу под свой вкус переделать.

— Пффф, да кто ж тебе даст сделать? Это совместно нажитое имущество. При разводе будут делить. И учитывая, что Мила беременная, он, как истинный джентльмен, наверняка дом оставит ей.

С хера ли? Я тоже беременная!

— Ничего подобного, — цежу сквозь зубы, — мы этот вопрос будем обсуждать.

— Смотрю, ты там как хозяйка себя уже чувствуешь.

— Я и есть хозяйка!

— Ммм, может тогда в гости пригласишь? А то в прошлый раз я только с гостиной с тобой посидела. Ни чайку, ни экскурсии.

— Без проблем. Приходи, — я не задумываясь приглашаю ее в гости, и радуюсь тому, что есть повод наведаться к родственничкам в их отсутствие.

Мы договариваемся о встрече через час. После этого у меня внутри словно лампочка загорается, напрочь сжигая апатию и лень последних дней. Подруга не знает, что меня выперли на другую квартиру, поэтому я второпях собираюсь и бегу в дом к Зотовым. И когда она приходит, встречаю ее во всеоружии. На мне дорогое Милкино платье, украшения, духи.

У Ольги аж рот перекашивает, когда она видит меня в таком шикарном образе, а я кайфую. Провожу ее по дому, показываю, где будет наша спальня, а где детская, угощаю ее ароматным кофе и милостиво рассказываю о том, что планирую делать дальше.

И когда она уходит, с моих губ не сходит улыбка.

После того как проговорила в слух и увидела приправленное завистью восхищение в подружкиных глазах, я снова верю в свои силы и в то, что у меня все получится.

***

После встречи с подругой мне стало гораздо спокойнее. Я перестала бросаться на стены и рвать волосы на голове, растворяясь в дурных эмоциях. Вместо этого сидела, закутавшись в мягкий плед, грела ладони о кружку с ароматным какао и тихо посмеивалась, глядя на фотографии Милы.

— Улыбайся, улыбайся, — хмыкала, рассматривая ее счастливую физиономию, — не долго тебе радоваться осталось.

Скоро все изменится, и тетушке Миле придется подвинуться, чтобы не путаться у меня под ногами. А пока пусть красуется под пальмами, объедается кокосами и строит глазки моему мужчине.

Его фотографии — это отдельный вид кайфа. Все изображения, где он один, я сохраняю себе. Рассматриваю часами.

В нем совершенно все. Начиная от небрежной улыбки, заканчивая руками. Я млею от фотки, где он держит в ладонях какую-то экзотическую птицу, и вспоминаю, как эти самые ладони прикасались ко мне. Тут же дурею, а потом глупо хихикаю, чувствуя, как калит щеки бешеным румянцем.

Снимки, где он с Милой, меня раздражают, но я все равно смотрю, потому что там у Вадима такие глаза…Я буду самой счастливой девочкой, когда он будет так же смотреть на меня.

Особенно цепляет фотка, которая появляется за день до их отъезда. Пляж, закат. Они вдвоем, а вокруг ни души. На нем темные брюки и белая, распахнутая на груди рубашка. На ней — то самое розовое платье, при виде которого у меня уже дергается глаз. Сильные руки на ее талии. Губы так близко. Фотограф поймал кадр из разряда «за секунду до поцелуя». Не могу не признать, что это прекрасно, аж дух захватывает. Особенно, когда представляю себя на ее месте. В этом же платье, в закатных лучах, в любимых объятиях…

Они возвращаются вечером.

Мне жуть как хочется наведаться к ним в гости, узнать какие подарочки привезли из поездки, послушать интересные истории, посмотреть на загорелого Вадима, но я помню, какие сердитые сообщения он мне присылал, поэтому сижу тихо.

Он еще не готов. Чтобы побороться за свое счастье я должна быть мудрой и терпеливой. Зачем злить мужчину? Надо просто подождать, дать ему время, чтобы осознал, понял, что наша ночь была не ошибкой, а самым настоящим волшебством, и что наши чувства — они как пожар, который вот-вот разгорится в полную силу.

Однако с Милой мы все-таки созваниваемся. Я сама ее набираю.

— Привет, дорогая! — радостно чирикаю в трубку, — с возвращением.

— Привет.

Она звучит хмуро, и у меня екает где-то под копчиком. От радости. Они уже начали ссориться? Да?

Напускаю побольше сочувствия в голос, надеясь, что оно прикроет злорадство:

— Что случилось? Поругались?

— Что? Нет, — зараза топчет на корню мое хорошее настроение, — устала жутко. А еще живот ломит. Сейчас позвонила своему врачу, она ждет меня завтра в клинике. Сказала, что продержит завтра весь день, а если понадобится, то и на ночь оставит.

Блин, пусть вообще запрет в палате с решетками на окнах и не выпускает, всем только лучше будет.

— Жуть какая. Сильно болит?

— Нет. Тянет неприятно. Тонус.

Жаль. Я думала, там уже вываливается все.

— Не переживай. Завтра тебя посмотрят, анализы сделают, укольчик или капельницу, и все будет хорошо.

У меня хорошо получается утешать. Милин голос становится теплее:

— Я знаю. Просто хотела завтра поработать, дел много накопилось.

— Ну какие дела? Ты что! Тебе о малыше думать надо. Если врач скажет, что надо оставаться на ночь — не вздумай спорить.

— Хорошо не буду, — смеется она, — а у тебя как дела? Как проект?

— Все отлично. Препод сказал, что если буду в таком темпе работать, то он меня после первого курса выдвинет на именную стипендию. Представляешь?

— Умница. Надо бы пересечься, а то я уже соскучилась.

— С удовольствием, — я тут же подхватываю, — может завтра, если тебя отпустят? Если нет — послезавтра.

— Договорились.

Мне очень хочется спросить, как дела у Вадима, но прикусываю язык. Это будет лишним. Вместо это болтаю без умолку, расспрашиваю о том, как прошел отдых, а когда прощаемся, отбрасываю телефон в сторону, со словами:

— Дура тупая, — и иду спать.

Всю ночь меня терзают сны, в которых я на море с Вадимом. Он весь мой. Прикасается ко мне и смотрит так, что внутри все полыхает. Пару раз я даже просыпаюсь от собственного стона, а когда засыпаю снова проваливаюсь в жаркие, откровенные сновидения, в которых он раз за разом снимает с меня это розовое платье.

В