Опрометчивое решение - Vera

— Сделай так еще, — тихо сказал муж.

— Как? — вскинув брови, спросила Анна. — Так? — с лукавой улыбкой, леди вновь погладила себя по груди. — Знаешь, чего бы мне хотелось?

— Чего? — тихо спросил герцог, продолжая медленно красться за Анной, которая дерзко продолжала отходить от него.

— Увидеть тебя в военном мундире, — усмехнулась герцогиня. — Мне кажется, ты очень притягательно выглядишь в нем.

— Хорошо, увидишь, — сказал муж, загнав супругу в угол.

Через секунду Анна уже была в объятьях любимого и сладко целовала его. Жизнь рядом с ним обещала быть до неприличия счастливой.

Герцогиня Карлайл с волнением ожидала письмо, которое послала сама себе много лет тому назад. Тревога за судьбу сына в этой огромной войне, которая охватила весь мир, не оставляла её.

Герцог спокойно читал газету, сидя в кресле у камина. С годами его стали беспокоить колени.

— Не волнуйся, дорогая, — не глядя на Анну, сказал Чарльз. — Ты же сама сказала, что письмо должно прийти только двадцатого числа.

— Чарльз, сегодня двадцатое, — фыркнула леди.

— Да? Черт, я совсем состарился.

— И это сказал человек, который недавно упал с дерева! — недовольно нахмурилась герцогиня.

— Бекки хотела яблок, — пожав плечами, произнес пожилой мужчина.

— Ваша внучка, настоящий сорванец, вполне могла сама залезть на дерево, а не загонять туда престарелого деда.

— Наша внучка не желала нарушать ваш запрет, — фыркнул любящий дед.

— Вы разбаловали детей, ваша светлость, теперь в конец разбаловали внуков, а Бекки так вообще неуправляема, — поджав губы, сказала Анна.

— Признаю, я позволяю им многое, но и ты признай, что от этого они любят меня сильнее, чем тебя, дорогая.

— Если воровать сладости для них с кухни, они будут любить любого, Чарльз.

— Ты могла сказать это про Бенджамина, Александру и Элизабет, но внуки любят меня не за это! Я классный дед, признай!

— Ты сумасшедший дед! Как тебе могло прийти в голову залезть на дерево, и к тому же сорваться с него?! Тебе семьдесят, Чарльз! Ты забыл?

— А тебе шестьдесят, моя сладкая, и этот факт не мешает тебе носить весьма безнравственное бельё.

— Еще чего! Мне его дарит муж, что я должна делать? Отказываться?

С улыбкой, леди подошла к мужу и сев рядом на пуфик, положила руки на его колено.

— Как думаешь, все будет хорошо?

— Твоему сыну сорок лет. Он генерал. Что ты хочешь услышать от меня? Я рассказал ему всё, что знал о первой мировой, еще в детстве.

— Первой? Будет еще одна? — с тревогой спросила Анна.

— Мы этого уже не увидим, сладкая.

Тихо вздохнув, Анна мягко посмотрела на своего супруга. За прошедшие сорок лет, они не раз шокировали общество, открыто выражая свои чувства. Леди вздыхали и завидовали любви и туфлям герцогини Карлайл, которая так и ни разу не призналась, где покупает свою обувь. Чарльз никогда не скрывал, что безмерно любит свою жену. Они были самой крепкой и любящей парой среди высшего света. Даже появилось высказывание: «Любовь как у Карлайлов».

Анна не раз давала балы, становившиеся событиями сезона. Герцог заработал репутацию очень дальновидного человека. У них было трое детей. Старший сын и две близняшки-дочери.

Чарльз любил и баловал детей сверх меры. Иногда даже приходилось выслушивать недовольство жены по этому поводу, но мужчина стойко справлялся с гневом супруги, обхватив её крепко за талию и беспрестанно целуя, пока она ругала герцога.

А когда появились внуки, с Чарльзом вообще не было сладу. Но самой большой любимицей деда была маленькая Бекки. Самая младшая и единственная девочка среди внуков герцогской четы.

— Вам письмо, ваша светлость.

Анна, стремительно вскочив и подойдя к дворецкому, выхватила из его рук письмо. Руки задрожали, когда она узнала этот конверт. Распечатав его трясущимися руками, герцогиня, нахмурившись, прочитала несколько строчек. Спустя мгновение, леди облегченно произнесла:

— Ох, слава Богу, Чарльз! Наш сын вернется целым и невредимым.

— Я и не сомневался, сладкая. Он же наш сын, — вскинув бровь, сказал спокойно герцог.

— Война никого не щадит, Чарльз, — нахмурившись, произнесла пожилая леди.

— Нас с тобой оберегают Боги, соединив судьбы. Не думаю, что они были бы столь жестоки к нашим детям.

— Дай Бог так и будет мой не верующий муж. Мог бы хоть на старости лет, пойти в церковь со мной.

— Я не религиозен, сладкая. Никогда не был и врятли стану, прожив жизнь полного атеиста.

— Но ты не можешь отрицать того, что произошло с нами.

— Так в этом не было ничего от католической религии. Я поклонился индуистской статуе! В их Богов, я может, еще верю. Так что считай меня язычником.

— Это лучше, чем атеизм, — усмехнулась Анна. — Но прошу, больше не надо устраивать жарких дискуссий со священниками. Мне казалось, отца Роберта хватит удар.

— Нечего лезть ко мне с проповедями! — проворчал герцог.

Анна едва сдерживала улыбку, вспоминая, как покраснел священник в споре с её мужем. И так было всю их жизнь. Герцог не раз шокировал высшее общество современными взглядами и высказываниями. Когда ему говорили о возмутительности нарядов или поведении супруги, герцог лишь фыркал на своих оппонентов и говорил, что зависть плохое, не христианское чувство.

Со временем все привыкли к тому, что Чарльз поддерживает супругу в любых чудачествах, не зная, кто на самом деле чудак в их паре. Не раз бывало, что их заставали целующимися в саду на светских раутах. Однажды, некая леди пыталась, так сказать, открыть глаза Анне на шокирующее поведение её супруга, не зная, что леди, которую она видела в объятьях её мужа, была сама герцогиня. Анна с улыбкой призналась в этом. К тому моменту она была уже молодой бабушкой.

— Я тебя люблю, сладкая, — протянув руку, сказал Чарльз из кресла.

Анна подошла к нему и, взяв за руку, села на подлокотник его кресла.

— Я тоже люблю тебя, родной, — тихо ответила герцогиня. — Не надо больше лазить по деревьям. Я чуть не упала в обморок, увидев из окна, как ты рухнул.

— Ну-ну, сладкая, рухнул — это слишком, для описания как я не очень изящно спрыгнул с дерева.

— Ты рухнул, Чарльз! Не спорь! Если бы это было по-твоему, почему ты продолжал лежать на земле, когда я подбежала к вам с Бекки?

— Мы ели яблоки.

— Ты лежал и стонал!

— Так они были очень вкусными! Я от наслаждения стонал, — невинно сказал герцог.