Повестка зовет на подвиг - Сергей Зверев

Похоже, дожидаясь следующего выпуска новостей на Евроньюс, Антонина задремала. Из мягкой дремоты ее вырвала трель дверного звонка. Господи, кого это принесло в такую пору? Давно ведь стемнело. Женя сегодня домой пораньше убежала, если бы зайти хотела, вместе бы домой пошли. К Петровне сын приехал, есть с кем телевизор смотреть. Боже, неужели Володя?! Антонина прямо взлетела с дивана и бросилась открывать дверь, даже не посмотрев в глазок, кто там давит на кнопку звонка.

Но на пороге стояла молодая особа в кожаном плащике, чем-то очень напомнившая прежнюю Володину зазнобу, Аню Брюханову, только с модной короткой стрижкой и волосами какого-то непонятного цвета, в высоких сапогах в блестящих заклепках. Незваная гостья, забыв поздороваться, с ходу сообщила, что она журналистка. И тут же безо всякого перехода бестактно поинтересовалась:

– Скажите, ваш сын не давал еще о себе знать?

– Нет... – растерянно пролепетала Антонина.

– Я хочу вам помочь его найти. И думаю, что знаю, как это можно сделать. Можно войти?

Не дожидаясь, пока хозяйка придет к какому-нибудь решению, журналистка проскользнула мимо Антонины и прошла в комнату, даже не поинтересовавшись, надо ли снимать сапоги. Плюхнувшись на диван, словно у себя дома, гостья схватила пульт от телевизора, нажала несколько кнопок. Картинка сменилась, теперь в углу экрана горели большие английские буквы «CNN». Еще через несколько секунд, как по заказу, пошел сюжет про падение самолета в Гондурасе. Диктор за кадром говорил по-английски, но настырная журналистка принялась с ходу переводить сказанное им на русский. Однако в ее пересказе не прозвучало ничего нового, тем более в этом сюжете уже не было никаких портретов. Не было и никакого намека на «русский след». Тем не менее гостья принялась расспрашивать о Володе, о его службе по контракту в армии. Сказала, что друг ее сына действительно погиб, а вот Володя жив. Поинтересовалась, что мать предприняла для его поисков. Антонина сперва, словно кто ее за язык тянул, охотно говорила о том, как ходила в военкомат, как вспомнила о его бывшем сослуживце.

Гостья тем временем вытащила из сумки какой-то навороченный агрегат в серебристом корпусе, выставила похожий на толстый карандаш микрофон:

– Хорошо, хорошо... продолжайте. Это то, что нужно. Я уже включила диктофон, говорю вам об этом сейчас, чтобы вы потом не отрицали того, что сейчас скажете. По закону я должна была вас предупредить, что записываю нашу беседу. Но вы не бойтесь. Продолжайте, продолжайте, Антонина Тимофеевна, все это очень интересно. Может получиться настоящая сенсация, настоящая бомба.

– А вы, девушка, простите, в какой газете работаете?.. – внезапно сообразив, что поверила незваной гостье на слово, будто она журналистка, ведь та не показала никаких документов, спохватилась Антонина Тимофеевна.

– Я не из газеты. Я работаю на радио.

– На каком радио? «Эхо Москвы»?

– Нет... Это одна западная информационная радиостанция, финансируемая конгрессом США.

США? И тут Антонина вдруг подумала: а чему это я обрадовалась? Чего я с этой дамочкой ни с того ни с сего турусы тут развожу? А если... я могу навредить своему сыну этим интервью? А... Но настырная журналистка не унималась.

– Поймите, Антонина Тимофеевна, если там, на Западе, напечатают или выпустят в эфир подобную сенсацию, то российские военные обязательно вернут вашего сына из Гондураса.

Но Локис решительно выпроводила нахальную посетительницу за порог. Хлопнув дверью и закрыв ее на все замки и цепочки, вернулась в комнату. Взяла пульт и попыталась попереключать каналы. Но телевизор никак не реагировал, продолжая показывать какой-то непонятный фантасмагорический праздник, похожий на бразильские карнавалы. Антонина со злости швырнула пульт на диван и... проснулась от громкого стука, с которым ударился об пол пульт, выпавший из ее руки. Она так и сидела в кресле. На экране телевизора шипели серые полосы. Антонина посмотрела на часы: начало шестого утра. Скоро на работу вставать.

– О господи! Ну и приснится же...

На окрестности опустилась ночь. Как всегда в тропиках, почти мгновенно. За весь день, после того как утром десантники попытались передать пациентов и персонал лепрозория властям, ничего больше не случилось. По-прежнему никто не пытался вести с ними переговоры или штурмовать здание. Их просто обложили со всех сторон и ждали, когда они... Чего же они от нас ждут, думал Туманов, поглядывая через прибор ночного видения туда, где в темноте должны были находиться гондурасские солдаты. На линии оцепления не было костров, только периодически кто-то пробегал с фонариком, или отворачивал полог палатки, на мгновение выпуская свет наружу, или подъезжала-отъезжала машина. Доносились редкие выкрики или смех. Словно военный лагерь жил своей жизнью, и никому в нем не было дела до окруженного дома.

За день ничего существенного не случилось... Если не считать двух моментов. Один раз звонил Мендоса, но Туманов не стал отвечать на звонок. Пусть тоже понервничает. Кому-то ведь он эти вирусы уже продал не задешево. Иначе не стал бы так подставлять их и рисковать сам. А подставился он не слабо. Ему ведь теперь дорога назад в Манагуа заказана. Значит, пообещали ему немало, если он решился. И все-таки, если не для американцев, для кого он старается? Но вариантов было слишком много, и полковник потерял интерес к этой теме. Какая, собственно, разница, ради чего Хорхе пошел на предательство? Главное, что он предал. И не только их дружбу...

А еще утром там, за оцеплением, был какой-то странный инцидент. Куда более интересный, чем звонок предателя, оставшийся без ответа. Открытый «Лендровер» с красным щитом Армии спасения на борту, похоже, пытался подъехать к дому, водитель оказался ловким парнем, и солдаты его остановили лишь на самой линии оцепления. В нем были четверо парней во главе с решительной пожилой дамой, которая сначала очень бурно ругалась с полицейскими и военными – даже здесь было слышно, только не разобрать ни слова, а потом попыталась прорваться к дому. Но ей не дали этого сделать, похоже, даже отобрали что-то похожее на видеокамеру, а потом вежливо выпроводили с «охраняемой территории». Будь она местная, солдаты не были бы так вежливы. Не желают связываться с американцами, ясное дело. Но, по большому счету, самым интересным было даже не это, а то, что рядом с дамочкой, среди прочих, маячили два парня в штатском, до безобразия похожие на Локиса и Петренко. После вчерашнего разговора по спутниковой связи полковник мог быть уверен, что это они и есть, но большое расстояние все же оставляло место для сомнений. А вот позади кольца полицейских, окруживших людей из Армии спасения, просматривался некий солидный дяденька в пончо и широкополой шляпе. С очень знакомыми усами. Не иначе как Хорхе Мендоса собственной персоной. Ну-ну. Знакомые все лица, как говорят в таких случаях.

Как долго еще продлится это ожидание? Неужели все-таки придется договариваться с предателем? Не сдаваться же, в самом деле. Подыхать от проказы тоже не хотелось. Явных симптомов пока не просматривалось, но лейтенант «успокоил», сказав, что это еще ни о чем не говорит. Туманов задумался. Еды больше не было – последние припасы в доме съедены еще вчера, не считать же завтраком шоколадку, которую десантники разделили на троих. Вода тоже кончилась еще утром, и все тут чуть с ума не сходили, пока во второй половине дня не хлынул дождь. Прокаженные высыпали во двор, сначала подставляя ливню пересохшие рты, а потом едва не передрались у единственной целой бочки, в которую вода стекала с крыши. Но поднявшийся ветер отогнал тучу к городу, и для обитателей проклятого дома дождь кончился так же внезапно, как и начался, поэтому напиться вволю не смог, наверное, никто. Десантники подходить к бочке не стали – мало ли какая еще зараза могла таиться в ржавом железе. Хорошо, хоть пулеметчик сообразил сразу же выставить на подоконник всю имевшуюся под рукой посуду – на один раз напиться набежало. Медик, поколдовав над своими припасами, отыскал упаковку таблеток для обеззараживания. И они смогли напиться. А сейчас во всем лепрозории уже несколько часов не было ни капли даже дождевой воды.