Янтарные цветы - Джулия Хиберлин

Я могла бы рассказать ему свой сон, но не стала. Потому что в последнее время я пытаюсь стать добрее.

– Ну, мне часто снится могила. – Я впервые открыто в этом признаюсь. – Сон всегда один и тот же, но заканчивается по-разному.

– Ты лежишь в могиле или стоишь, паришь над ней?

– Обычно лежу. И жду.

– Когда тебя спасут?

– Нас никто никогда не спасает.

– Слышны ли какие-нибудь звуки?

Рев двигателя. Гром. Треск костей, похожий на треск костра. Чей-то недовольный голос.

– Смотря чем закончится.

– Расскажи, пожалуйста, про концовки.

– Например, начинается ливень, и мы тонем в грязной воде. Или нас заметает снегом, и мы перестаем видеть. – И дышать. Я делаю глоток воды из кувшина, который для меня всегда приносит секретарша. Вода немного пахнет озером.

– На всякий случай уточню: «мы» – это… Мерри и… кости?..

– «Мы» – это Сюзанны.

– Какие еще бывают концовки?

– Фермер, не заметив нас, опрокидывает в могилу ковш земли. Кто-то зажигает спичку и бросает в яму. Огромный черный медведь принимает могилу за берлогу и укладывается спать прямо на нас. Это, кстати, хороший конец. Мы просто засыпаем все вместе, он так мирно храпит. В общем, суть вы поняли.

– Это все?

– Ну, иногда он возвращается и хоронит нас уже по-настоящему. – Заваливает тонной навоза.

– Он… то есть убийца? – Я опять-таки не отвечаю, потому что ответ очевиден. – Ты когда-нибудь видела его лицо?

Да брось, неужели ты думаешь, что я бы до сих пор молчала? И все же его вопрос заставляет меня задуматься. Лицо Ребекки – единственное лицо, которое я видела в своих снах. Вчера она появилась впервые и была прекрасна: большие невинные глаза, темные кудри, кожа как шелк цвета слоновой кости.

И она была очень похожа на Лиллиан Гиш. Возможно, потому что мы с Лидией недавно брали в прокат фильм «Рождение нации».

Лидия говорит, Гиш любила играть замученных, истерзанных персонажей: «чтобы назло всем как-то сгладить свою сокрушительную красоту». Лидия знает это, потому что ее отец души не чает в актрисе. Притом что Лиллиан Гиш давно умерла. Особенно ему нравится конец «Пути на восток», где главная героиня плывет навстречу бурлящему водопаду, лежа без чувств на огромной льдине, а ее длинные волосы извиваются в воде, словно змеи. Сказав это, Лидия тут же захлопнула рот и извинилась. «В твоем состоянии это может спровоцировать кошмары».

Я сразу вышла из себя. Обычно она такого не говорит. Выходит, по мнению окружающих, мое «состояние» ухудшается? Но ведь я заметно повеселела, да и вообще мне уже лучше…

Так или иначе, вряд ли стоит рассказывать врачу о его дочери, которая во сне была похожа на актрису немого кино в цветастом платье моей мамы. Да, сон странный, и что с того? Сны всегда странные.

– Нет, – говорю я. – Лица не видно.

Тесса сегодня

И снова я стою в тени и наблюдаю.

Я спряталась под свесом крыши и прижалась спиной к холодной грязной стене – будем надеяться, что так я не попаду в кадр (у тротуара припаркован фургон телевизионщиков).

Пытаюсь успокоить нервы, представляя, каким двор Лидии был раньше: аккуратная зеленая лужайка, два огромных вазона с пушистым бальзамином на бетонном заднем крыльце. Бальзамин всегда красно-белый, как и рождественская гирлянда, которую мистер Белл натягивал вдоль карниза (и в которой из года в год не хватало десяти лампочек, по поводу чего мой отец не уставал возмущаться каждый раз, когда мы проезжали мимо).

Здесь, во дворе, раньше жили Люси и Этель, охотничьи собаки мистера Белла. Когда он не успевал запереть собак в сарае, их когти оставляли на моих икрах маленькие белые полоски. В дальнем углу двора на бетонных блоках терпеливо дожидалась 4 июля старая моторная лодка. Когда родителей Лидии не было дома, мы снимали с нее брезент и усаживались на носу, чтобы одновременно делать домашку и загорать.

Сегодня здесь собрался цирк. И в ответе за это я. Под ложечкой неприятно сосет: на кону стоит репутация Билла и Джо.

Биллу понадобилось трое суток, чтобы выбить у судьи разрешение на обыск заднего двора Лидии, и еще двадцать четыре часа, чтобы назначить время начала раскопок: два часа дня. У нас еще четырнадцать минут. Окружной прокурор оказался на диво сговорчив – все-таки не зря пресса устраивала разнос полиции. В местной газете недавно писали, что власти продемонстрировали «позорный для техасских правоохранительных органов непрофессионализм в попытках установить личности Чернооких Сюзанн и помочь обрести покой семьям погибших девочек».

Не то чтобы статья была хорошо написана, скорее – броско и едко, как умеют южане, когда надо в спокойное время высосать из пальца скандал. И все-таки статья проняла судью Гарольда Уотерса, который по сей день читал газеты и работал над делом Чернооких Сюзанн с самого начала. Ордер он подписывал, сидя верхом на своей любимой лошади по кличке Сэл.

Я плохо помню, что из себя представлял Уотерс в суде. Аль Вега все переживал, что он не слишком-то щедр на смертные приговоры. Несколько лет назад я видела судью на Си-эн-эн, где тот рассказывал о своей встрече с НЛО над Стивенвиллем: «Как будто в небе застыл круглосуточный «Супер-Уолмарт».

Билл считает, нам с судьей даже повезло.

Подумать только, мы все собрались здесь, потому что я увидела во сне Лидию и потому что судья верит в летающие тарелки.

Два полицейских в форме обносят двор желтой лентой. Джо стоит на Травянистом Холмике с тем же следователем, которая присутствовала на встрече с семьей Ханны. К ним подходит профессор геологии. Он катит за собой тележку с суперсовременным рентгеновским устройством, которое ни за что не пролезет в люк убежища. Оно и через калитку-то с трудом проехало. По хмурому лицу профессора ясно, что он тоже это понял.

Джо сказала, георадар не несет большой практической пользы в деле поиска старых костей, но они с Биллом подумали, что для антуража стоит привлечь и геологов. Окружной прокурор дал согласие. Чую, он будет очень зол.

Профессор – признанный специалист в сложном деле чтения изображений с георадара. Но все же земля – не плоть и не материнская утроба, череп сквозь нее не увидишь. Профессор будет искать следы потревоженной почвы и, возможно, сумеет различить силуэт скелета, но это вряд ли. По большому счету он здесь просто для красоты.

Во дворе стоит гул разговоров – вечеринка на заднем дворе в разгаре. Билл глазеет на хорошенькую помощницу окружного прокурора, которой велели следить за ходом этого безумного дела. Ее настоящее лицо погребено под толстым слоем косметики. Я прикидываю расстояние между ними. Два фута. Один.

Мистер и миссис Гибсон возлежат на шезлонгах в своих лучших футболках «Далласских ковбоев» и смолят одну за другой. Похоже, они единственные, кто получает удовольствие от происходящего. По такому случаю они даже скосили сорняки.