Гимназистка. Под тенью белой лисы - Бронислава Вонсович

— Вот и подумайте.

Выскочила я из квартиры, не дав Полине за мной увязаться. Волков и в самом деле ждал меня внизу, прохаживаясь перед подъездом, словно бушевавшая в нём энергия требовала постоянного выхода. При моём появлении он дёрнул носом, явно учуяв кровь, но сказать ничего не успел.

— Прекратите лезть ко мне в голову, — выпалила я. — Меня это злит!

— Лиза, но это же так удобно, — чуть приподнял он кончики губ. — Никто, кроме вас, не слышит то, что я вам говорю. Или вы хотите рассказать всем о своём приобретении?

И всё же он набросил полог против прослушивания, а не полез опять с разговорами напрямую в голову.

— Откуда вы про него знаете?

— Если знаешь, куда и как смотреть, многое можно заметить, — неопределённо ответил он.

— И куда и как нужно смотреть?

Он снисходительно улыбнулся.

— У меня свои секреты, Лиза.

— Александр Михайлович, а нельзя, чтобы эти секреты стали общими?

Я даже нашла силы улыбнуться. Лиса меня беспокоила сейчас куда сильнее Тёмного бога. Тёмный бог пока зло абстрактное и отдалённое, лиса — непонятное и близкое.

— Нельзя, Лиза. Общие секреты могут быть только у союзников, а вы моим союзником упорно отказываетесь стать.

Волков ответил печально, но его глаза заблестели, как у почуявшего поживу хищника, пусть больше ничего и не выдавало его истинные чувства. Союзниками нам не стать: похоже, мы по разные стороны баррикад, но поиграть в его же игру — почему нет? Кошки играть любят.

— Мне казалось, Александр Михайлович, вы хотите мне помочь, — промурлыкала я.

— Разумеется, Лиза, хочу, поэтому и предостерегаю вас от неосмотрительных поступков. Отдали бы мне артефакт, не заполучили бы проблему с лишним обликом.

— А как это вообще связано? — изумилась я. — Не хотите ли сказать, Александр Михайлович, что это ваших рук дело?

— За кого вы меня принимаете, Лиза? — укоризненно сказал он. — Портальная магия противопоказана тем, кто недавно держал в руках нужный мне артефакт. Лисицын — болван, если этого не понял. Или вы его тоже убедили, что не знаете, где артефакт?

— Лисицын — это кто?

Пусть оказалось, что Ли Си Цын имеет непосредственное отношение к моим неприятностям, но Волкову я бы его не выдала, даже если бы не была ограничена клятвой.

— Лиза, и охота вам притворяться? — укоризненно сказал штабс-капитан. — Вам помощь нужна. Если вы не возьмёте облик под контроль, он вас убьёт, и довольно быстро. Мне будет очень жаль.

Он состроил грустную мину и даже тяжело вздохнул, словно уже репетировал своё появление на моих похоронах.

— Мне тоже будет очень жаль. Так как же взять под контроль второй облик?

— Я вам всё непременно расскажу, Лиза. И даже помогу. — В этот раз он не попытался сделать улыбку милой и она оказалась довольно-таки устрашающей. — Но только в обмен на артефакт. Уверяю вас, Лиза, для вас такой размен весьма выгоден.

Если своей целью Волков ставил напугать и дезориентировать, то, что скрывать, он её достиг. Он ухитрялся недоговаривать так, что меня начинала охватывать паника. Но гадский штабс-капитан отказывался расстаться с любой информацией, пока не получит артефакт. Моё утверждение, что я понятия не имею, где он, воспринималось весьма скептически, поскольку Волков вбил себе в голову, что получение второго облика — следствие недавнего контакта с артефактом. А поскольку голова была прикрыта фуражкой, то выстукиваться оттуда ошибочное мнение будет весьма долго. И боюсь, Лиза Рысьина на скорость никак не повлияет: здесь не меньше генерала нужно, чтобы выбить одно авторитетное мнение другим.

— Не более двух-трёх дней, Лиза, — нехорошо улыбаясь, заявил штабс-капитан, — так что вы можете пытаться меня обманывать и дальше, но я вам сразу говорю, что не преуспеете. И не тяните с принятием правильного решения, если не хотите получить проблем Лисицына. Впрочем, о чём я? Вам его проблемы за счастье покажутся.

Проблем Ли Си Цына я не хотела, но предложить Волкову хоть что-то в обмен на помощь не могла. Если он вообще таковую мог предоставить, а не вёл свою игру, мне непонятную.

— Вы считаете, Александр Михайлович, что я вас обманываю? А я вот уверена, что именно вы обманываете меня.

— В чём же, позвольте спросить, я вас обманываю?

Мы чинно прогуливались в университетском парке, на удивление пустынным в это время суток, хотя фонари на аллеях светили ярко, и пусть до солнечного света их мощности было далеко, но пугаться невнятных теней не приходилось. Да и если кого стоило пугаться, так только моего нынешнего спутника, который запросто распугает остальные страхи.

— Возможно, во всём, Александр Михайлович? — я независимо улыбнулась.

— Какие основания у вас так думать? — с некоторым удивлением спросил он.

— А какие основания у меня вам верить? Видите ли, Александр Михайлович, вы не производите впечатление честного человека. Вы постоянно то врёте, то недоговариваете.

Он неожиданно рассмеялся.

— Могу пообещать полную честность, если нам удастся договориться.

— В вопросах артефакта?

— Не только. Фаину Алексеевну весьма заинтересовала сама возможность объединения наших кланов. Две сильнейшие фамилии многое смогут, если объединятся. Ваша княгиня это поняла.

Волков остановился и со значением на меня посмотрел. В рассеянном свете фонарей лицо его показалось почему-то ещё более жёстким, зато каждая эмоция проявлялась чётче и выраженней. Сейчас с него можно было ваять скульптуру алчного предвкушения обладания. Не мной, нет. Властью, которую он рассчитывал получить. И которая уже была совсем рядом, готовая свалиться в подставленные ладони. Но поскольку я не была вороной с сыром, а сам Волков не был ожидающей под елью лисицей, то ожидать, что я испуганно или восторженно каркну и выпущу артефакт, он мог хоть до посинения.

— И что они смогут? — насмешливо фыркнула я.

Волков прищурился и потом неожиданно честно ответил:

— Получить верховную власть, разумеется. Разве что-то другое стоит такой борьбы? Видите, Лиза, я предельно честен с вами.

— Вы просто уверены, что я на вас не донесу.

— Разумеется, — кивнул он с некоторой ленцой. — Вы сами замараны этой историей по маковку. В деле имперской безопасности мягких приговоров не бывает, даже у тех, кто лишь краем глаза решил заглянуть, а вовсе не участвовать в свержении.

— Я и заглядывать не планировала, — отбрила я. — Меня насильно макнули.

— Лиза, мы не в суде, меня не надо уговаривать. А в суде вы вряд ли такими словами кого-нибудь убедите. Поэтому вам нужно держаться меня, меньше пострадаете.

— А если я страдать вообще не хочу? Почему бы вам не предоставить меня собственной участи?