Поражающий фактор - Михаил Гвор

Надо решаться, скоро поворот на Сангистан и дальше, к дому…

Он еще раз оглядел дорогу и рискнул. Заправщик остановился у обочины. Шамсиджан, не выпуская из руки монтировку, облегчился, наполнил баки и взялся за дверцу кабины. Вроде обошлось… Пожалуй, в Шамтуч…

«Нива» вынырнула как из-под земли. Выскочивший с переднего сиденья здоровенный амбал дернул Шамсиджана за куртку. Камазист отмахнулся монтировкой. Удачно: голова нападавшего противно чмокнула, и он завалился назад. Руки амбала разжались, но поздно, водителя с подножки сдернуло. А из «Нивы» вылезли еще трое и уже держали жертву на прицеле автоматов.

Шамсиджан огляделся. Тупик. Пока он стоит так, что есть риск попасть в бочку, стрелять не будут. Но стоит дернуться к кабине…

– Какой горячий, да? – произнес один из тройки, похожий на получившего свое амбала как две капли воды. – Зачем кунака моего убил? Теперь бакшиш плати. Машины твоей хватит. Ключи кинь и иди своей дорогой.

Как далеко он успеет уйти, Шамсиджан понимал прекрасно. А что делать – не представлял.

– Ну что молчишь, а? – продолжал бандит. – Не нравится бакшиш? А зачем Вахара убивал?

«Врезать ему, что ли, – мелькнула мысль, – все одно подыхать, так хоть… минуту…»

– Хорошо! Пусть так будет, как ты говоришь. Держи ключи.

Шамсиджан сунул руку в карман, вытащил ключи и уронил их.

– Не нервничай так, – съязвил бандит, – можешь оставить, я сам подберу.

– Нет уж, отдать так отдать, – отозвался камазист, подбирая вместе с ключами пропитанную солярой тряпку и бросая ее на бочку.

По тряпке бежал веселый огонек. Старый фокус. Вся троица отшатнулась.

– Ты что, офигел! – заверещал бандит.

– Уматывайте к матери! Сам сгорю, но и вам, шакалам… – Шамсиджан теперь держал тряпку в руке, гадая, уберутся ли бандиты до того, как станет слишком жарко.

«Не смогу держать – взорву бочку, и хрен бы с ним».

– Брось тряпку! – орал амбал. – Сдохнешь ведь!

– Он – вряд ли, – раздался спокойный голос откуда-то сверху. Говорили по-русски. – А у тебя все шансы. Пушки на землю, три шага назад и лапки в небо.

Амбал резко повернулся направо, и… три выстрела слились в один. Бандиты рухнули. Кто стрелял, Шамсиджан не видел, но ничего хорошего не ожидал. Какая разница, одни бандиты, другие… Тряпка начинала обжигать руки…

– Слышь, рулила, – раздался тот же голос, – ты не вздумай нас всех тут взорвать вместе со своим драндулетом. Никто тебя обижать не собирается.

– А чем докажешь? – водитель пытался подавить вспыхнувшую надежду. Все-таки умирать категорически не хотелось…

– А собирались бы, так вместе с ними грохнули, – с какой-то скукой произнес тот же голос. – Соляра так быстро не загорается.

Сверху и сзади над головой водилы высунулась рука в толстой брезентовой рукавице, вырвала тряпку и отшвырнула подальше.

– И монтировкой зазря не махай, – заявил здоровенный русский мужик в камуфляже, спрыгнувший с бочки. – Давай лучше перекурим да побазарим.

Шамсиджан вытащил сигареты, угостил говорившего, прикурил от его зажигалки и глубокомысленно произнес:

– В самом деле убивать не будете?

И только после этого понял: не будут…

Через полчаса он крутил баранку бандитской «Нивы» в сторону Ленгара. На соседнем сиденье лежал «АКСУ», машинка, которую бывший сержант воздушно-десантных войск Советской армии изучил как свои пять пальцев. Как сложится его жизнь в новом мире, Шамсиджан не имел ни малейшего представления, но одно знал точно: хрен кто сможет остановить его в Шамтуче…

Проводив машину взглядом, русский негромко произнес:

– Малыш – Потапу.

– Здесь! – откликнулась рация.

– Мы прищучили четверых ваших клиентов. Как понял?

– Понял. Минус четыре.

– Да. Конец.

Ситуация оставляла стойкое ощущение дежавю. Снова засеченные на дальних подступах гости, занимающие позиции бойцы тревожной группы, подъезжающие машины…

Только не тащит на горбу пулемет Калашникова капитан Сундуков, да нет за спиной старлея Побережника. И уже никогда не будет. По крайней мере на этом свете…

Впрочем, новые гости вели себя совсем иначе. Колонна из пяти машин остановилась в километре от КПП. Дальше пошел одинокий «мерин»-кабриолет. Тачка была явно с чужого плеча – женская игрушка. И где только нашли подобное чудо, один розовый цвет чего стоил. Зато крыша откинута, и отлично видно, что гости безоружны и их всего двое. Точнее, один, если не считать шофера.

Остальные приехавшие всеми силами демонстрировали миролюбие. Повыходили из машин и, помахав пустыми руками, сгрудились кучкой метрах в двадцати от крайней.

Метрах в ста от майора розовый «мерс» остановился. Пассажир вылез из салона и, не торопясь, направился к Шмелю.

На вид – под полтинник, сравнительно невысокий, худощавый, ни капли жира, хотя мускулатура особо не выделяется. «Вот и господин Сухой пожаловале. Собственнорыльно», – подумал майор. Сомнений в личности визитера не возникло ни на минуту. Совершенно обычное лицо, короткая цивильная стрижка. Во внешности было что-то располагающее. Поэтому хотелось его заранее пристрелить. На всякий случай.

Подойдя почти вплотную, гость остановился. Оценивающе окинул взглядом майора и протянул руку:

– Если не ошибаюсь, майор Пчелинцев Владимир Глебович! Искренне рад вас видеть! Позвольте представиться: Сухов Валерий Николаевич. В настоящий момент выполняю обязанности мэра того, что осталось от Новосибирска, – и слегка склонил голову в намеке на поклон.

– Не могу сказать, что разделяю вашу радость. Но раз приехали – говорите зачем. – Пчелинцев протянутой руки якобы не заметил.

Сухов, ничуть не смутившись, продолжил:

– Так уж получилось, что в настоящий момент, кроме меня, в городе не осталось ни одного человека, который решился бы взять на себя смелость заняться решением проблем населения.

– И власть. Как бы в награду за смелость.

– И власть, – согласился Сухов, – но обратите внимание, мы берем не только власть, но и соответствующие ей заботы. Никто другой к этому не стремится. Насколько я знаю, вы уже имели несчастье познакомиться с одним из претендентов на власть без забот. Должен принести благодарность от лица города: вы сняли нам очень большую головную боль. Благодаря вам с преступностью в городе практически покончено.

Пчелинцев скептически хмыкнул:

– Владимир Глебович! Я никогда не скрывал своего статуса в постсоветской России. Но какая разница, чем занимался человек в прошлом, после всего произошедшего? – Сухов замолчал на несколько секунд, вглядываясь в невозмутимое лицо Пчелинцева. И продолжил речь, явно заранее заготовленную: – Важно то, что этот человек делает сейчас и что он собирается делать в будущем. В городе сложилась катастрофическая ситуация. Большинство районов уничтожено. Хозяйственные связи рухнули. Экономика в жесточайшем кризисе. Я бы даже сказал, в коллапсе. Без сильной централизованной власти оставшиеся не переживут ближайшей зимы. Вся довоенная верхушка мертва. Кстати, я к этому не имею ни малейшего отношения. А кто имеет – совершенно не в курсе. Может, американцы, может, китайцы. Да хоть казахи – не знаю и знать не желаю. Так или иначе, но они мертвы. Из полиции толком никто не уцелел. По крайней мере, никого в чине старше лейтенанта встретить не довелось. Поверьте, власть над этим огрызком столицы Сибири скорее обуза, чем лакомый кусочек. – Сухов глубоко вздохнул.