Маруся. Книга 2. Таежный квест - Сергей Волков

— Чай, застыли сидеть-то? Идите в дом, гостям я завсегда рада. Так-то вот…

Поначалу Маруся боялась старушки — уж больно спокойно встретила она чужаков. Ничему не удивилась, на Уфа глянула так, словно встречалась с ехху каждый день. И бесчувственное тело Ильи осмотрела без ахов-вздохов и причитаний. Велела уложить парня на топчан в избушке, быстро и ловко напоила его каким-то отваром, разжав зубы лезвием широкого ножа.

— Его комар укусил огромный… — начала было Маруся, но старушка с улыбкой перебила ее:

— Вижу. Не боись, девонька. Все с ним обойдется. Садитесь рядком, чайку попьем. Чаек у меня таежный, душистый. Так-то вот.

Успокаивала Марусю только реакция Уфа: ехху смотрел на хозяйку избушки влюбленными глазами и радостно пыхтел, принимая от нее полную чашку горячего напитка.

«Если бы она была плохим человеком, он никогда бы не сел с ней за один стол», — решила Маруся.

За чаем и познакомились. Старушка сказала, что зовут ее Раиса Яковлевна Платонова, а попросту — баба Рая. Много лет проработала она на великих стройках по всей Сибири. Строила БАМ, Саяно-Шушенскую ГЭС и Омский нефтеперерабатывающий комбинат. Лет тридцать назад судьба занесла Раису Яковлевну в поселок «Алые зори», где она устроилась работать завхозом в школу. Но тут развалился СССР, и людей в поселке бросили на произвол судьбы.

— Я ведь, девонька, до последнего сидела, — посверкивая острыми глазками, рассказывала Марусе баба Рая. — Уже ушли все, одна пьянь да бичи в поселке остались, а я все ждала, дура старая, что вспомнят начальники в больших кабинетах про нас, стыдно им сделается. Школу блюла, ни дощечки отломить не давала, ни стеклышка разбить. Все думала: вот оживет поселок, люди приедут, детушек навезут… Не дождалась. Так-то вот. А потом уж жуть потекла из тайги невидимая. Тех, кто в поселке, в «Алых»-то «зорях» остался, корежить она принялась, дурное наружу вынимать, хорошее прочь смывать. Грех взяла я на душу, дочка. Со зла спалила школу-то. И ушла. Здесь вот теперь живу. Здесь и помру.

Из слов старушки Маруся понимала едва ли половину, но у нее сжалось сердце, когда она услышала последние слова бабы Раи.

— Нет, ну что вы! Вы еще очень молодо выглядите… — попыталась девочка утешить хозяйку и замолчала на полуслове, поняв, насколько нелепо звучат ее утешения.

— Странная ты, — улыбнулась баба Рая. — Сердечко у тебя золотое, а ты его прячешь, боишься, что увидит кто, колешься, как ежка. Слово доброе в кои веки сказала — и сама застыдилась. Ну да это ничего, это пройдет…

И тут же спохватилась:

— Ох, заболтала я вас, а вам с дороги отдохнуть нужно — путь-то впереди еще неблизкий.

Хотела Маруся спросить, откуда старушка знает про неблизкий путь, но тут почувствовала такое неодолимое желание лечь и закрыть глаза, что не помнила даже, как до лежанки добралась и провалилась в сон…

Котелок опустел. Вкусная, наваристая похлебка у бабы Раи! Сразу и не поймешь, из чего она. Вроде без мяса — Уф вон ел так, что за ушами трещало.

— Спасибо, — сказала она, откладывая ложку.

— На здоровьичко, девонька, на здоровьичко, — закивала баба Рая. — Пора вам, что ли?

— Да, идти надо, — Маруся встала из-за стола, приблизилась к спящему Илье. Она не знала, что с ним делать — будить, брать с собой? Или…

Старушка словно ждала этого момента — подошла, взяла девочку за руку:

— Ты за него не волнуйся, дочка. Пусть он у меня отлежится. А как на ноги встанет — заберут его…

— Кто заберет?

— Те, кто тебя сюда отправил. Так-то вот.

— Откуда вы знаете…

Баба Рая засмеялась мелким старческим смехом.

— Умею я, девонька, видеть и прошлое и будущее. Много чего умею.

— У вас тоже есть предмет?! — вырвалось у Маруси.

— Это ты про зверюшек железных? Нет, дочка, с этими игрушками — баловство одно. Ни к чему мне. Да и ты свои отдала бы лучше от греха в надежные руки.

— Откуда… — Маруся прикусила язык: «Ну что я заладила «откуда» да «откуда»? Ясно же — этой бабе Рае все известно. А про какие надежные руки она говорит?»

— Про те, что добро творят и зла не ведают, — ответила на невысказанный вопрос старушка.

— Это Нестор? Бунин? Папа? — торопливо зачастила Маруся.

Баба Рая молча покачала головой, пожевала губами, словно с укоризной, наконец сказала:

— Вот и мама твоя такая же: все спрашивала да спрашивала.

— Вы видели мою маму?! — вскинулась Маруся.

— Ты ж по ее следочкам идешь. Была, была она здесь, вот так же насупротив меня сидела. Так-то вот.

— А где она сейчас? Она живая?

— Ушла к прозрачным, что за пустошью живут, к Синей Горе. Все, девонька, больше ничего сказать не могу…

— Почему?

— Каждый сам свою судьбу ладит. Если я тебе будущность да прошлость открою, получится, не ты, а я твою судьбу изладила. Надо тебе такого?

— Нет, — прошептала Маруся.

— Науку мою ты после познаешь. Так-то вот. Мохнача держись — хороший он, верный человек.

— Человек? Он же ехху!

— Человек не тот, у кого пуп голый и ногти пострижены, а тот, кто предавать не умеет и жизнь за другого отдаст, — сурово сверкнула глазами баба Рая. — А теперь прощевай, птица-синица. Лететь тебе в далекие далека, видеть чудеса чудесные и дива дивные. Себя за ними не прогляди.

— До свидания, — пробормотала озадаченная Маруся, открывая дверь избушки. Уф низко поклонился хозяйке, подхватил короб и пулемет.

— У-у-а-а-а-н-н-и-и-а, — пропела ему в спину баба Рая. Ехху вздрогнул, но оборачиваться не стал, вышел следом за Марусей.

Перед ними вновь расстилалась Комариная пустошь. Солнце вызолотило дальние горы, и лишь одна Синяя Гора хранила свой цвет, точно ее покрасили гуашью.

Маруся вздохнула, сунула руки в карманы комбинезона и быстро зашагала прямо через открытое пространство. Комары, жабы, двухголовые лоси, морлоки, Чен, отец, Бунин, черт, дьявол с рогами — плевать!

Она устала.

Не физически — отдых в чудесной избушке бабы Раи и сытный суп на дорожку восстановили силы, хоть сейчас марафон бежать можно, — устала от ожидания, от вечных вопросов, ответов на которые девочка не знала.

— Хорофый челофека! Язык ехху знать! — восторженно гудел Уф, имея виду старушку. — Гофорить: «допрый путь тебе!»

— Уф, помолчи, — сердито буркнула Маруся.

Гигант удивленно посмотрел на нее, но спорить не стал — послушно умолк.

Так прошел час. Пустошь кончилась, началось мелколесье. Появились овраги, земля взбугрилась, вытолкнула из себя серые утесы. Теперь путники шли по дну широкой ложбины, склоны которой украшали желтоватые песчаные осыпи.