Три желания - Лиана Мориарти

Да уж… Школа оказалась прибыльным делом.

А вот сейчас они сидели с отцом в новеньком «Макдоналдсе» и ели мороженое: переворачивали во рту ложки и лизали языками ледяное сливочное мороженое и горячую приторную карамель. Их папа был исключительный человек – он не любил мороженое. «Папа, ну одну ложечку, ну са-а-амую маленькую, – вечно канючила Джемма. – Ну, я знаю, что тебе понравится. Это, знаешь, как съесть облако. Или снег, представляешь!»

Максин запрещала им ходить в «Макдоналдс». Они не рассказывали ей, что отец разрешает есть все, что запрещает она, твердя: «Ничего тут нет для вас хорошего!» – и что им это страшно нравится. Они не рассказывали ей, что каждые вторые выходные – это волшебные, сказочные каникулы, где нет конца сюрпризам, не соблюдаются никакие правила и нет ни единого овоща.

Но они могли поспорить, что она что-то подозревает.

– Вы знаете, что это, – сказал отец, подталкивая к ним брошюру, – самый быстрый водный спуск в мире!

– Правда? – задохнулась от счастья Кэт. – Нет, ну честно?

Они в немом восторге уставились на брошюру. На обложке маленькая девочка выныривала из огромнейшей трубы на гребне гигантской волны. Не передать, как Лин хотелось на тот самый водный спуск! На миг она представила себя этой девочкой – сердце колотится, руки от радости взлетают к чистому голубому небу.

– Жжих! – крикнула Джемма, проведя пальцем по трубе на картинке.

– Быстрее, чем на машине, – сказала Кэт.

– Не быстрее, чем на папиной, – возразила Лин. – Нет, не быстрее!

– Быстрее-быстрее! – ответила Кэт и больно ущипнула Лин за ногу. – Быстрее!

– Жжих! – повторила Джемма и ложкой изобразила в воздухе полет. – Вот так!

– Этот спуск находится в месте, которое называется Золотой берег, – сказал отец. – И знаете что?

– Что?

– Мы с вами туда поедем на рождественские каникулы!

Вот это была новость так новость! Ложка Джеммы взлетала и взлетала в воздух. Кэт от счастья хлопала ладонями по столу. Отец скромно улыбался и позволял дочерям целовать его в щеки.

В машине по дороге домой они только об этом и говорили.

– Я буду руками толкаться, чтобы быстрее получалось, – сказала Лин. – Вот так!

– Не получится. Я вытяну руки перед собой, – возразила Кэт.

– А я вот себя заколдую, чтобы быстрее вышло, – вставила Джемма.

И Кэт, и Лин ответили ей в унисон:

– Глупо, глупо, глупо!

Когда они приехали, отец зашел в дом с ними, чтобы рассказать матери о каникулах.

Лин как раз пошла в кухню – ей захотелось пить, и оказалось, что реакцию матери видела только она.

Та отшатнулась, будто отец отвесил ей пощечину.

– На Рождество? Почему? – спросила она. – А на день подарков что, нельзя?

– Я только в этот день могу уехать, – объяснил отец. – Ты же знаешь, с этим паддингтонским проектом я совсем замотался.

– Но я хотела встретить Рождество вместе с ними! Не понимаю, неужели нельзя отложить поездку всего на один день?

– Я думал, что прежде всего надо, чтобы было хорошо им. Ты же сама так говорила, Макс.

– Фрэнк, я же не говорю, что они не должны ехать!

Лин поверх стакана смотрела на родителей.

Мама закатила глаза и глубоко вздохнула, как будто собиралась громко-прегромко чихнуть. Но она не чихнула…

Все было очень странно.

Мама как будто изо всех сил старалась не расплакаться. Лин только подумала об этом, как сразу поняла, что так и есть. Она почувствовала, как что-то щелкнуло и будто сместилось внутри нее. Это была мама – нормальная, сердитая, вечно в плохом настроении, – но над ней словно надстроилась новая версия – версия, которая могла расстраиваться точно так же, как ее дочери.

– Я на Рождество хочу быть с мамой, – неожиданно для себя самой сказала Лин, хотя на самом деле не хотела ничего такого; слова вырвались у нее без всякого разрешения.

Родители вели себя так, будто не замечали ее.

– Не говори глупостей, Лин, – сказала мама. – На каникулы вы поедете с папой.

Лин посмотрела на отца и спросила:

– А почему после Рождества нельзя?

Он потянулся к ней, посадил себе на колени и положил ладонь на голову:

– Потому что папа работает, дорогая.

Лин провела пальцем по краю пуговицы на его рубашке и возразила:

– Не верю.

Она слезла с его колен, и тут на кухню вбежали Кэт с Джеммой; они несли руки и ноги, оторванные у куклы Барби.

– Лин хочет встретить Рождество с мамой, – сказал отец. – А вы как?

Кэт посмотрела на Лин так, будто та сошла с ума:

– Ты что, ку-ку?

– А может, мама тоже с нами поедет? – просияла Джемма.

– Мама и папа в разводе, балда, – сказала Кэт. – Это значит, им больше никогда и ничего нельзя делать вместе. Это такое правило. Это закон.

– А-а-а… – у Джеммы задрожала нижняя губа, – поня-я-ятно…

– Я еду с папой, – сказала Кэт.

– Я остаюсь с мамой, – сказала Лин.

Это было чисто и хорошо – точно так, как говорила им на уроках религии сестра Юдифь. Лин вообразила свою сияющую, безгрешную душу. Она была похожа на сердечко и сверкала, как бриллиант.

По лицу Джеммы градом покатились слезы:

– Когда придет Санта, мы должны быть все вместе!

Но когда пришел Санта, они не были вместе.

Всю следующую неделю Лин и Кэт дружно давили на Джемму, чтобы она перешла на чью-нибудь сторону. И та и другая без зазрения совести прибегали к самым гнусным уловкам.

– Маме будет очень грустно, если на Рождество мы не будем с ней, – сказала Лин. – Она будет сильно плакать.

– Не будет, – с тревогой возразила Джемма. – Мама не плачет. Не будешь плакать, правда, мама?

Мама рассердилась:

– Нет, конечно не буду, Джемма. Не говори глупостей, Лин!

– Мы поедем на самый быстрый в мире водный спуск, и папа тоже будет плакать, если ты не поедешь! – сказала Кэт. – Будешь ведь, папа?

Он громко высморкался и сделал вид, что вытирает глаза.

– Конечно!

У Лин не оставалось никаких шансов.

Загвоздка была в том, что Максин, казалось, не замечала образцово-показательного поведения Лин. Она была сердита и раздражительна, как всегда. Спустя немного Лин поняла, что ее душа вовсе не сверкающий бриллиант. Она ведь сердилась на мать, а значит, не была ни чистой, ни хорошей, ни любящей.

Она чуть не заболела, думая о том, что на водный спуск теперь не поедет; но, стоило только представить, как мама в одиночестве сидит за кухонным столом, перебросив через плечо полотенце, как ей становилось еще больнее.