Форс-мажор. Рассказы - Олег Михалевич

Может быть, так, вместе с судном, уходят не в пучину, а ввысь, в последнее в жизни плаванье-полет моряки?

Наваждение длилось несколько секунд. Яхта сильно накренилась, соскальзывая с крутого склона, выпрямилась вновь, и волна-убийца пронеслась дальше, вперед, выискивая новую жертву. А Петров вновь вцепился в румпель, приводя яхту на курс.

Люк распахнулся, и в его проеме появился капитан «Мечты». Волосы на его голове сбились в седые космы, на щеке четко отпечатался рубец от смятой подушки. Впалые щеки покрывала двухдневная, тоже седая щетина.

– Что это было? – хрипло спросил он и закашлялся. Последние дни Кашице, отставному полковнику, не здоровилось, он больше отлеживался на нижней койке по левому борту кают-компании, на палубу выбирался лишь в случае крайней необходимости, передав управление Петрову и Паше Подникову.

– Да так, девятый вал, не удержал против волны.

Яхта, по разумению Петрова, выдержала схватку с волной-убийцей, которая уже бесследно исчезла вдали, дважды в одну воронку бомба не падает, и упоминать о волне было все равно что рассказывать байку о морском змее. Все равно никто не поверит. А раны можно будет зализать потом, на берегу. До которого надо еще добраться.

Шторм не утихал. Волны перехлестывали низкий кормовой транец, прокатывались, не встречая препятствий, по палубе, и вода из кокпита едва успевала уходить за борт через невозвратные клапана. Берег был отчетливо виден, в бинокль проглядывались даже полоски на маяке Даугавгрива. Но мощный юго-западный ветер дул со стороны берега, навстречу, и Петров понимал, что и на этот раз яхта легла на левый галс слишком рано, ее вновь выносит мимо входных створов Даугавы в сторону Саулкрастского берега, и возвращение в Ригу откладывается на неопределенное время.

Щуря слезящиеся глаза, Кашица посмотрел в сторону берега.

– На новый заход идем? Хреново дело. Воды в каюте больше стало, помпа не справляется. А все я, старый дурак, сглазил!

Капитан с досадой сплюнул за борт и нырнул обратно в люк, закрывая его за собой, чтобы уберечь себя и каюту от новой волны. О сглазе капитан за последние сутки упомянул второй раз.

К полуночи яхта вышла из Ирбенского пролива и на траверзе маяка Колка легла на правый галс, прямым курсом на Ригу. Двухнедельное путешествие подходило к концу. После поворота все кроме рулевого спустились в кают-компанию, и Кашица выставил бутылку «Русского стандарта».

– Ну что, мужики, – сказал он. – Когда придем, наверное, некогда будет. Поэтому скажу сейчас. С командой без опыта сразу в дальнее плавание – такое у меня первый раз. Но проявили вы себя молодцом, на пять баллов. Даже Младший. Словом – за благополучное возвращение домой!

– И за Кэпа! – вставил Младший.

– Не гони волну, молодой. Тост уже был. И вообще тебе на руль заступать.

– Да ничего, там Васек сейчас.

Кашица нахмурился. С первого дня он пытался сделать из Младшего, по его выражению, настоящего яхтенного матроса, но все его усилия разбивались, как волна о каменный утес. Львиную долю поручений Младшего безотказно выполнял Васек.

«Мужики» дружно сдвинули стопки с водкой, но звона не получилось. Вся посуда на яхте была небьющейся, из пластика. Игорь, старший из братьев, прижал к уху мобильник.

– Алена, – закричал он, – привет, дорогая, это я… Что значит – кто я? Твой муж… Каких груш? Чего объелся? Связь плохая, не пойму ничего. Скоро дома буду! Васильич, во сколько придем?

– Да к утру где-то, часам к десяти-одиннадцати… Как потянет.

– К одиннадцати утра будем в яхт-клубе! Приезжай! Водилу из клиники возьми! И еще… Черт, совсем связь пропала.

Игорь сокрушенно повертел в руках телефон, даже потряс, словно надеясь вернуть пропавшую радиоволну на место, и улыбнулся, очевидно, вспоминая прерванный разговор.

– Не знаю, как вы, а я по жене точно соскучился. Алена у меня такая, с приколами, с язычком. Скажет, как отрежет. Я ей, когда рассказал, что в поход на «Мечте» собираюсь, она мне сразу: «Мечта идиота!» Здорово, правда?

– Зря ты про приход все-таки, – не одобрил Кашица и пососал незажженную трубку. – Плохая примета. И пить за приход, пока не подошли к причалу, кстати, тоже. В море у меня всегда сухой закон был. Расслабился я тут с вами что-то.

– Да ладно, Кэп, мы уже, считай, что дома. Какие там приметы!

– Эй! Сами пьете, а меня забыли? – мощная фигура Васька заполнила проем входного люка. – Уже четверть первого, где моя смена? Младший!

– А ты что, руль бросил?

– Да что с ним сделается!

– Что сделается? – От возмущения Кашица привстал. Стопки и тарелка с закуской поползли к краю стола. Яхту тряхнуло.

– Блин! – заорал Васек и кинулся обратно к рулю. Толкаясь и мешая друг другу, остальные рванулись вслед за ним.

Справа по корме выбивал световую морзянку маяк Колка. Три коротких проблеска и один длинный, привычно сосчитал Петров. Небо было затянуто облаками, но в промежутках четко просвечивали знакомые созвездия. Впереди, у горизонта, угадывалось далекое еще свечение ночной Риги. И только невесть откуда налетевший ветер вытягивал по темной воде длинные белые полосы пены. Вовчик вцепился в румпель, длинный деревянный шток, заменяющий на «Мечте» более привычный круглый штурвал. Яхта накренилась градусов на тридцать, по палубе правого борта побежала вода, паруса загудели гулко и угрожающе.

– Шквал налетел? – предположил Петров.

– Если бы! – Кашица вгляделся в небо. Навстречу, со стороны Риги, стремительно набегало облако, и ночные светила, которых касались его рыхлые контуры, исчезали, словно поглощаемые черной дырой.

– Погода меняется. Что-то мне это сильно не нравится. Вот и не верь после этого приметам. Короче, грот будем на рифы брать. И стаксель поменяем – на штормовой. Сглазили, сукины дети.

2

Самым мудрым из своих приятелей Петров считал Володю. Заработав приличную по его понятиям сумму, он плюнул на формулу «деньги должны делать новые деньги», отрастил шкиперскую бородку, поменял сигареты на дорогую трубку из бриара работы Савинелли и взялся за изучение навигации. Жесты его стали вальяжными, речь неспешной, слова глубокомысленными. Помимо этого, он бросил работу, передал бизнес детям и заказал на голландской верфи роскошную семнадцатиметровую яхту Viva с четырьмя каютами. А на перегон ее из Амстердама пригласил Петрова.

В марине, из которой им предстояло выйти, яхта выделялась безупречностью линий и свежей краской. Володя устроился в кокпите за штурвалом, а Петров взял багор, который моряки называют опорным крюком, и прошел на бак, чтобы оттолкнуть носовую часть. Выбрав швартовый конец, он приготовил крюк, но под ним внезапно забурлила вода, и яхта самостоятельно, боком, отодвинулась от причала. Триумфально улыбаясь, Володя отключил подруливающий носовой движок. Яхта вышла из ворот марины на узкий судовой ход, и Петров спросил, где у Володи находится пеленгатор.