Жизнь под маской - Лариса Шкатула

Аристарх Викторович специально посадил Катерину на переднее сиденье, чтобы она могла лучше видеть Москву. Она все же недолго помнила заповедь Вадима насчёт необходимости не подавать виду: восхищались бегущими мимо домами и мостами, испуганно ахала, когда автомобиль обгонял дребезжащий на рельсах трамвай, и даже вцепилась в руку шофера, когда ей показалось, что спешащий через дорогу мужчина не успеет добежать до тротуара. Она сконфузилась и тут же стала извиняться, на что шофёр, сверкнув глазами, сказал:

– Я не возражал бы, чтобы такие красотки держали меня за руки хоть весь день!

Начальник курсов оказался человеком немолодым, но весёлым и энергичным. Он шумно приветствовал Первенцева и шутливо сощурился на Катерину.

– Случайно, это не твоя дочь?

– Нет, – отчаянно смутился Аристарх Викторович, не поняв его ёрничанья. – Это… дочь моей старой знакомой.

– Надо же, – хлопнул по плечу тот, – а как на тебя похожа!

Это была его обычная шутка, но Первенцев до конца дня на все лады проговаривал в уме его фразу.

Приём на курсы осуществлялся на удивление просто. Будущий слушатель проходил собеседование с преподавателем, с которым их и познакомил начальник.

– Наш замечательный российский полиглот профессор Исаев Борис Юрьевич. Знает восемнадцать языков.

Катерина тихонько ахнула и влюбленно посмотрела на профессора.

– Шпрехен зи дойч?  – с места в карьер спросил он. (Вы говорите по-немецки?)

– Ихь шпрехе нихт! – дрожа, ответила Катерина. (Я не говорю.)

– Парле ву франсе? – (Вы говорите по-французски?)

– Нон, же нэ парль па! (Нет, не говорю).

– Ду ю спик инглиш? (Вы говорите по-английски?)

– Ай донт ноу! (Я не говорю) – она уже чуть не плакала – большему научиться у Вадима и Ольги она просто не успела, но заучила эти фразы на всякий случай: вдруг немец или англичанин встретятся ей и спросят что-нибудь на своем языке? На курсы с такими "знаниями" её наверняка не примут!

– Бьютифул! – воскликнул профессор, посмеиваясь. – Значит, вы никакого иностранного языка не знаете?

– Я размовляю на украинской мове! – отчаянно воскликнула Катерина.

– Превосходно! У вас неплохие данные, – профессор успокаивающе погладил её по руке. – Вы, наверное, поёте? У вас должен быть хороший музыкальный слух. Признаться, мне давно не попадался такой способный абитуриент… Какие языки вы бы хотели изучать?

– Все, какие знаете вы! – выпалила Катерина.

– Честно говоря, прежде я никогда не доверял хорошеньким женщинам – их желания всегда служат какой-нибудь мелочной цели, вроде: путешествовать по разным странам, флиртовать с иностранцами… Неужели вы хотите изучать языки из любви к ним? Неужели вас тоже завораживает слово? Что ж, время покажет! Завтра прошу вас к восьми часам утра на занятия.

Он пожал всем руки и ушёл.

Почти в одно и то же с женой время проходил собеседование Дмитрий Гапоненко. Георгий Васильевич, которому представил его Первенцев, произвел на него впечатление человека незаурядного. Внешне спокойный и будто мягкий, он был собран и сжат, как пружина. Он говорил, добродушно улыбаясь, но глаза его внимательно рассматривали собеседника. Дмитрий понял, что с ним притворяться нельзя: раскусит в момент и почувствует недоверие. Сведи их судьба на одной тропе – это был бы достойный противник.

– А что вы умеете делать? – спросил Дмитрия нарком.

– Я не умею только водить автомобиль.

– Вполне по-одесски! – хмыкнул тот. – Когда вы приехали в Москву?

– Вчера.

– И сразу хотите получить работу?

– У меня – молодая жена.

– Набегался? Семейного уюта захотелось? – проницательно глянул Георгий Васильевич. – Жена красивая или умная?

– И то, и другое, – сухо ответил Дмитрий; он не любил разговоров о Катерине в подобном тоне.

– Повезло!.. Впрочем, это я шучу, и шутка, кажется, не слишком удачная… Прошу прощения!

Георгий Васильевич и сам не понимал, почему этот незнакомец – Костя сказал, севастопольский рыбак – вызывает в нём какое-то беспокойство; кажется, даже в его присутствии он впервые почувствовал себя неуверенно, но, как человек честный, тут же устыдился странного чувства и решил, что протеже Первенцева нужно помочь.

Возникшую паузу Константин истолковал как нежелательную – Дмитрий так надеялся получить у них работу, а Георгий Васильевич почему-то колеблется, и поспешил вмешаться:

– Товарищ Гапоненко мог бы работать у нас шофёром, это его давняя мечта. Пока мы получим машины, он как раз закончит курсы!

– Понимаю, Костя, понимаю, – улыбнулся его горячности нарком, – но ведь супругам, кажется, ещё и негде жить?

– Как раз в нашем доме свободна одна комната, – заторопился Первенцев. – Правда, она совсем маленькая…

– Это ничего, – решил сказать слово и Дмитрий, – нам пока хватит, если решите, что я вам пригожусь.

Дипломаты с улыбкой переглянулись в ответ на его "пока". Мол, волнуется рыбак, не понимает, какое счастье ему привалило – жить в центре Москвы!

Они даже представить себе не могли, что Гапоненко – Чёрный Паша вовсе не считает это счастьем, а лишь первой ступенькой лестницы, по которой он собирается взобраться!

Ольга с Флинтом возвращались к своему бивуаку почти в полной темноте. Моряк уверенно скользил вперёд, а девушка постоянно цеплялась за какие-то корни и камни. Они перешли дорогу и стали подниматься по тропинке. Таня паслась недалеко от кареты, изредка пофыркивая. Свет фонаря придавал окружающему таинственности.

– Будем беречь керосин? – Флинт потушил фонарь.

Ольга молча кивнула. У неё почему-то вдруг пересохло горло, а Флинт вздрогнул… Звёзды глазасто смотрели с небес на две замершие друг подле друга фигуры… Как люди узнают о таинствах любви, ещё не прикоснувшись друг к другу? Какие флюиды испускают их влюбленные трепещущие души?

Флинт пришёл в себя быстрее. Он не только взял Ольгу на руки, но и успел подхватить с одного из тюков теплое одеяло. Девушка прильнула к его груди и закрыла глаза. Сердце её билось в такт: шаг – стук, шаг – стук. Чуть повыше, на теплом сухом пригорке, моряк заметил мягкую густую траву, бросил на неё одеяло и осторожно опустил свою драгоценную ношу. Она покорно подавалась навстречу его рукам, когда он раздевал её, а потом разделся сам и прилег рядом.

Боже, каким чувственным стало её тело! Как один сплошной нерв под его ласковыми руками. Каждая клеточка, каждый кусочек кожи жаждали прикосновения! Она даже застонала от переполнявших её чувств, когда он прикоснулся губами к её груди.

Свои прежние представления о таком вот именно моменте Ольга черпала из рассказов институток о грубых мужчинах, которые набрасываются на беззащитных девушек, терзают их и давят своим мощными телами, причиняя жуткую боль. Почему же тогда женщины рвутся замуж? Привыкают, объясняли ей. Разве можно привыкнуть к насилию? Женщины ко всему могут привыкнуть! А как же падшие женщины – они тоже привыкают? О, эти твари от совокупления получают даже удовольствие!..