Метро 2033: Пифия-2. В грязи и крови - Сергей Москвин

– И что мне теперь делать?

Девушка пожала плечами.

– Сам думай. Я бы сбежала. Иначе шлепнут – и все дела.

– Сбежала… – передразнил ее паренек и замолчал. Но тут неожиданно подал голос молчавший до этого момента священник.

– Что бы ты ни решил, помни: ты сделал доброе дело – спас от смерти двух невинных людей.

– Невинных?! – вскинулся Егор. – А то я не видел, как она нашего следователя скальпелем кромсала!

– Да! – резко ответила Гончая. – И сделала бы это снова, потому что он был зверем, даже хуже – чудовищем! Ему нравилось мучить, издеваться: вырывать ногти, прижигать раскаленным железом, сдирать кожу! Показать, что он со мной сделал, когда я попала к нему первый раз? Но я убила его не поэтому, а потому, что он виновен в смерти моей шестилетней дочери: сначала сжег ее заживо, а потом наблюдал, как она умирала.

– А моего наставника за что? За компанию?

– Если ты про того, кому оторвало руку, то его убила не я, а Левша. Это он взорвал мину, которую носил с собой. У меня вообще не было взрывчатки. Муляж – мусор, глина и провода. Автоматчика в камере застрелила я, не отрицаю. Но он тоже собирался убить меня, просто я оказалась быстрее.

– Вот и не надо изображать невинную, – пробурчал паренек.

– А я и не изображаю, – не стала оправдываться Гончая. – Но то, что упырь с Лубянки мертв, это правильно! Такие нелюди не должны жить.

Ни отец Ярослав, ни Егор ничего на это не ответили, но во вздохе священника девушке послышалось неодобрение. «Пусть думает что хочет», – решила Гончая про себя. Сама она ни о чем не жалела.

Из дневника Стратега…

«Знаю, кто во всем виноват! Я давно подозревал, а окончательно понял только сегодня. Как будто звонок раздался в голове. Девчонка со своим гребаным даром! Это она выманила чудовище из недр земли своими пророчествами. Колдовала, колдовала и наколдовала. Ведьма она, а не Пифия. Мелкая, шестилетняя ведьма. Надо было давно уже придушить ее, а тело сжечь вместе с ее рисунками. Прожили как-то двадцать лет под землей без ее пророчеств и дальше бы жили. А теперь что? Что?!

Руки опять трясутся, хоть я и не пил. Или пил? Не помню. А выпить надо! Иначе станет совсем невмоготу…

Гончая… Она до последнего бы боролась за жизнь со своим тупым упрямством. Дура, а я все равно скучаю по ней. С ней было как-то… спокойнее. А сейчас даже поговорить не с кем, хоть вой! Не с кем, а надо».

* * *

Со стороны Театральной в переход вливался разноголосый шум. Но прежде чем окунуться в этот шум и царящую на станции атмосферу не самого высокого искусства, постановочных страстей и продажной любви, нужно было преодолеть еще один пограничный кордон.

Гончая оглянулась на шагающего рядом паренька-пограничника. Ему пора было бы уже определиться.

– Ты с нами, или как? – прямо спросила она.

– А если нет, убьешь меня?

Гончая задумалась: «Действительно, а что с ним делать?» Но ни ответить, ни принять решение не успела. Пешеходный туннель вывел к спускающейся на платформу широкой лестнице, у подножия которой, за переносным металлическим барьером расположились трое вооруженных бойцов в форме красноармейцев из каких-то давних, превратившихся в легенды времен. Напротив них, на точно такой же лестнице, за таким же барьером и в такой же форме стояли трое других красноармейцев, стерегущих переход на Площадь Маркса.

Гончая с ужасом поняла, что наспех придуманный план побега, несмотря на его удачное начало, на самом деле может не сработать. Но события уже вышли из-под контроля и развивались без какого-либо участия с ее стороны.

– Стоять! Кто такие?! – грозно спросил начальник ближайшего погранпоста, пробежав по появившейся из перехода троице настороженным взглядом. На пленников и их «конвоира» уставились и остальные пограничники, включая тех, что скучали на противоположной лестнице.

– Арестованные, – ответил Егор, загнув все ту же байку про следователя, приказавшего доставить двоих задержанных на Дзержинскую.

Парня, видимо, хорошо знали на посту, поэтому его рассказ не вызвал подозрений. Да и какие подозрения, когда Дзержинская – вот она, в одном перегоне! Начкар тут же приказал бойцам освободить проход, а сам крикнул через платформу своему коллеге на противоположной лестнице:

– Это наш с арестованными! Пропустите!

– Наш-ваш, – пробурчал тот. – Пропуск у него есть? Или хотя бы мандат?

За свою принципиальность начкар заслужил как минимум поцелуя. И Гончая не побрезговала бы расцеловать его, если бы он не поспешил со своим вопросом и задал его уже после того, как арестованные и их «конвоир» миновали первый пост и оказались на нейтральной Театральной. Но тут один из пограничников с Проспекта Маркса указал взглядом на полуголую пленницу и что-то прошептал на ухо своему командиру. Тот также негромко ответил и призывно махнул рукой.

– Ладно, пусть проходят! Но в следующий раз без пропуска не пущу!

Гончая не слышала, о чем они шептались. Беглецы спустились по лестнице, принадлежащей Красной Линии, на независимую платформу Театральной. Но это была формальная независимость. Контролируя обе смежные станции, красные и здесь, на Театральной, чувствовали себя хозяевами. Тем более что переходы на Площадь Революции и Проспект Маркса разделяли всего два десятка шагов – узкая ничейная полоса, за которой обоих «арестантов» и их «конвоира» ждала неминуемая смерть. Ясно, что им ни в коем случае нельзя было входить в следующий переход, но как этого избежать, Гончая совершенно не представляла. Попробовать сбежать? Пограничники догонят в два счета. А не догонят, так пристрелят. Да и кроме этих шестерых еще найдутся желающие – на Театральной наверняка полно красных.

Она оглянулась на заставленную скамьями и стульями платформу, отыскивая фигуры с красными звездами. Но на глаза попались четверо в черных мундирах с трехпалой свастикой на рукавах – штурмовики Рейха. И не просто штурмовики, а офицеры, потому что у всех четверых на ремнях висели пистолетные кобуры!

Облеченные властью и высоким положением жители Рейха частенько захаживали на Театральную в поисках недоступных у себя развлечений, а фюрер даже поощрял таким образом особо отличившихся бойцов. Гончую всегда удивляло, почему такие непримиримые враги, как фашисты и красные, сталкиваясь на нейтральных станциях, не бросаются выяснять отношения с помощью оружия. Вопреки логике обычно их встречи проходили мирно. Обычно, но не всегда!

Подгадав момент, Гончая расчетливо толкнула бредущего за ней паренька на одного из проходящих мимо фашистских офицеров. Фашист пребывал в благодушном настроении и, хотя Егор ощутимо задел его локтем, не вызверился на пацана, на что рассчитывала Гончая, а ограничился беззлобным замечанием: