Кроткая заступница - Мария Воронова

Вдруг Христина поняла, что ей жаль мужа, искренне, по-человечески жаль человека, которого никто не хочет хоронить. Ненависть, страх, всё это прошло, оставив только грусть по так нелепо и некрасиво прожитой жизни, которая закончилась так же нелепо и некрасиво, гораздо прежде срока. И, самое печальное, что в этой жизни не хватило места для покаяния.

Теперь ей стало ясно, зачем Макс приводил её в церковь, захотелось написать ему об этом, но Христина не нашла слов, чтобы выразить свои чувства и мысли.

Вместо этого она послала кучу стикеров с сердечками и поцелуйчиками, надеясь, что Макс поймет её правильно.

Конфузясь, пересчитала деньги, которые он дал, и тут, любопытное совпадение, ей сразу пришло сообщение, в котором Макс просил: «Ради бога, ничего не экономить!»

«Ну и не буду, – подумала Христина весело. – К тётке не поеду, больно надо слушать бесконечное нытьё и оскорбления. Зайду разок чаю выпить, и всё. А так сниму номер в гостинице. Я теперь не просто девушка, а девушка профессора, доктора медицинских наук, светила мирового масштаба! Скромный номер в гостинице могу себе позволить. И в вагон-ресторан сходить, кстати, тоже позволить могу. Есть хочется безумно».

Поезд прибыл в назначенный час, и выспавшаяся Христина, жмурясь и украдкой зевая, вышла на перрон. Она была готова к тому, что никто не придёт, но увидела среди встречающих недовольное лицо тётки. Та, не здороваясь, выхватила у неё папку с документами на гроб, процедила: «Сподіваюся, ти розумієш, що на похованнi ніхто тебе бачити не хоче»[18], и унеслась к грузовому вагону.

Христина проводила взглядом её приземистую фигуру и улыбнулась. Ещё неделю назад она была бы обескуражена и уязвлена таким приёмом, а теперь подумала только, что праведное негодование – прекрасный способ избежать разговора о компенсации ей расходов по транспортировке тела.

В любимых детективах она читала, что на похоронах можно узнать много полезной информации для расследования, и с этой точки зрения попасть на них было бы нужно, но вряд ли кто-то станет откровенничать с бывшей женой покойника.

Поправив на плече ремень своей сумки с надписью «Российское общество психиатров», Христина вышла в величественный центральный зал вокзала и с удовольствием огляделась по сторонам. Свет, льющийся из высоких колониальных окон, подчёркивал солнечный кремовый цвет стен и высокого сводчатого потолка, создавая ощущение радости и свободы.

Выйдя на Старовокзальную площадь, Христина улыбнулась. Столько лет прошло, а трамвай всё тот же, и ларьки – словом, всё, что её высокомерные сокурсницы назвали словом «электричкинство».

вот что вдруг вспомнила Христина и подумала, что, может быть, именно сейчас, по знакомым местам, идёт туда, где никогда не бывала раньше.

Снег давно растаял, и, выйдя на бульвар Шевченко, Христина расстегнула куртку. Здесь уже совсем весна, скоро на деревьях появится новая листва, и бульвар станет тенистым и немного таинственным.

Она шла быстро. Современные, сплошь застеклённые здания оригинальной формы чередовались с типовыми домами советской постройки, и вдруг на углу возникал удивительно красивый готический домик со стрельчатыми окнами, а потом причудливые фасады с эркерами и башенками, и Христина думала: «Боже, какая красота!», будто видела всё это впервые в жизни.

Подойдя к Владимирскому собору, девушка остановилась. Его высокие узкие арки и устремлённые в небо купола показались ей неразрывно сплотившимися людьми.

Она вспомнила, как в самом начале своего пути она миновала обелиск Победы, его высокая каменная стрела всегда была для Христины символом скорби и одиночества.

«Такая дорога, от одиночества до единства…» – подумала Христина и робко перекрестилась.

Наконец она дошла до своей цели – красивого жёлтого особняка с отделанным серым гранитом цокольным этажом и богато украшенным фасадом. Всё тут присутствовало: и колонны, и аркатурный пояс, и рустовка, и причудливое оформление наличников окон, на каждом этаже своё. Христине стало очень приятно, что она несколько дней будет обитательницей этого удивительно красивого дома, похожего на сказочный замок.

Войдя в холл гостиницы и оглядывая чистые, но весьма потрёпанные интерьеры, неожиданно бедные после роскошного фасада, она приободрилась, значит, пребывание в гостинице будет стоить не очень дорого.

В сумочке лежало столько денег, сколько Христина Тиханская никогда не держала в руках раньше, но тем не менее она выбрала самый простой одноместный номер с туалетом и душем на этаже.

Поднявшись по широкой лестнице с выщербленными ступенями, Христина вошла в длинный узкий коридор. Ковровая дорожка истёрлась под ногами до верёвочной основы так, что терялся её когда-то чёткий восточный рисунок, и простые деревянные двери в номера выглядели очень старыми – вероятно, они сохранились ещё с советских времён.

В комнате обстановка тоже, кажется, с тех пор не менялась. В распоряжении Христины оказалась полуторная кровать со спинками в виде сдержанных лакированных прямоугольников со скупой золотой полоской и такой же лакированный громоздкий шкаф, дверцы которого возмущённо скрипели, словно огрызаясь на то, что Христина тревожит их покой.

Она сходила в душ, немного смущаясь, что разгуливает по общему коридору с мокрыми волосами и в умопомрачительном шёлковом халате с золотыми драконами (может быть, оно и к лучшему, что Макс купит Мамсику что-то другое на Восьмое марта), взяла в автомате стаканчик капучино, вернулась в свой номер. Устроившись на подоконнике, Христина медленно пила кофе и смотрела в окно, думая, почему раньше не видела и не понимала удивительной красоты родного города?

Жила, словно в чёрной пелене…

Подключившись к местному вай-фаю, она обнаружила, что айпад просто разрывается от сообщений. Первым делом Христина открыла диалог с Максом и едва не засмеялась. Светило психиатрии, доктор наук, профессор Голлербах выражал свои мысли преимущественно с помощью восклицательных знаков и стикеров с сердечками. Христина сделала селфи в халате, постаравшись, чтобы в кадр попало побольше дракона, и отправила. Хотела написать, как сильно она любит Макса, но слова в голубом облачке выходили холодными, неискренними и глупыми, поэтому она тоже прибегла к помощи сердечек и поцелуйчиков.

Анна Спиридоновна отправила ей очень тёплое письмо, Христина прочитала его и улыбнулась. Что-то изменилось в её отношении к Мамсику. Нет, она любила старшую подругу ничуть не меньше, чем раньше, но теперь перестала бояться, что та её разлюбит, потому что само её представление о любви совершенно переменилось. Раньше будто тяжёлый шар крутился в Христининой душе, круша и ломая всё на своём пути, а теперь он спокойно встал в центре, и наступило равновесие.