Разрушительница проклятий - Одри Грей

покрывавшие кожу феи. Та была красива какой-то чуждой смертным красотой. Казалось, такое причудливое, наполненное магией существо могло существовать только в книгах.

Глаза феи – бездонные полуночно-черные омуты – посмотрели на Хейвен.

– Не бойся, – сказала Хейвен. – Мы не хотим причинять тебе боль. Мы хотим лишь снять Проклятие и освободить мой народ.

Фея оскалила острые зубы в усмешке.

– Лгунья! Похитительница цветов!

– Я говорю правду. Мы хотим тебе помочь.

– Помочь мне?! Твои люди отправили меня в Преисподнюю вместе с Ноктисами. Они питались моей магией и… и делали кое-что похуже. Монстр Теней тоже был там. Ты не можешь себе представить, что он творил. Ты не можешь себе представить… – От ужаса глаза феи расширились до размеров чайных блюдец, но теперь в них мелькнуло что-то горькое и хитрое. – Смертные предали меня, так зачем мне помогать тебе, смертная девчонка?

– Потому что, – начала Хейвен, стараясь наполнить каждое слово искренностью, – я дружу с принцем Пенрифа. И сейчас иду его спасать. Я обещаю тебе, что, когда Проклятие будет снято, он позволит феям снова жить среди смертных. Вы получите во владение огромные просторы земли, а не эту крошечную долину, а лучше всего то, что вам больше не придется платить дань Королеве Теней.

Сурай коснулась руки девушки.

– Хейвен, не торгуйся с ней. Феи – злые, коварные создания…

– Ты клянешься в этом магией? – перебила фея, не сводя глаз с Хейвен. – Укрепи свое обещание магией, и я дам твоим друзьям один шанс заставить меня заплакать.

– Не делай этого! – прорычала Рук, продолжая удерживать кинжал у горла феи. – Мы найдем другой способ. Я могу заставить ее выплакать целое море слез, поверь мне.

Хейвен глубоко вздохнула. Она не сомневалась в словах Рук, но это заняло бы время, но каждая секунда напоминала ей о том, что Белл напуган, голоден и, возможно, даже ранен.

– Я клянусь тебе магией, фея.

Как только эти слова слетели с ее губ, легкое биение магии запульсировало в глубине тела Хейвен, будто тонкие цепи обернулись вокруг ее внутренностей.

– Дай нам шанс, и я приложу все силы, чтобы убедить принца Пенрифа заключить договор с феями. Это будет сделано.

Фея понимающе улыбнулась.

– Очень хорошо, очень хорошо. Моим сестрам это будет приятно. Итак, кто из вас заставит меня плакать? Смертная? Солисы? Мои слезы стоят недешево, и… – Улыбка стала шире от злобы. – Королева Теней приближается.

– Объясни! – прорычал Ашерон, взглянув на остальных.

– Пока вы ужинали, мои сестры послали гонца предупредить Королеву Теней о присутствии смертной.

Рук выругалась и вместе с Сурай встала на страже у входа в палатку. Когда из-за полога раздался скрежет их обнажившихся клинков, сердце Хейвен наполнилось ужасом.

– Итак, – поддразнила фея. – Кто попытается добиться моих слез?

Стиснув рукоять кинжала, Хейвен ждала, что к фее подойдет Бьорн. С учетом его трагического прошлого он казался самым очевидным вариантом.

Но вперед вдруг протиснулся Ашерон, а не Провидец.

– Это буду я, фея.

– Меня зовут Моссбарк, – надулась та, выпятив нижнюю губу. – И ты слишком симпатичный, чтобы заставить меня плакать. Но, возможно, если ты меня отпустишь…

Понимающая улыбка изогнула губы Ашерона.

– Ты останешься приколотой к стене, Моссбарк из рода фей, – ответил он.

Холодный гнев вспыхнул в черных, как омут, глазах Моссбарк.

– Ты недобрый, Солис. Я этого не забуду. Итак, какова твоя история?

Ашерон провел рукой по волосам, и Хейвен поймала себя на том, что с любопытством подалась вперед, чтобы послушать.

– Я Ашерон Хафбейн, внебрачный сын Владыки Солнца Эффендира и кого-то из королевского двора. Братья высмеивали меня, сестры – жалели, и я рос, вынужденный на каждом шагу доказывать, что чего-то стою. Когда мне было семь, при нашем дворе поселились двое политических заложников: Авалин и Ремуриан Каллоры из Лорвинфелла. Они также были бастардами, рожденными смертной принцессой, которую похитили и увезли в Преисподнюю. Когда родители вернули ее, то к своему неудовольствию обнаружили, что она беременна двойней. Так же как и я, Авалин и Ремуриан были изгоями, и, возможно, по этой причине мы стали неразлучны. Они были моими единственными друзьями. Когда между Эффендиром и их королевством заключили мир и им разрешили вернуться, я отправился с ними сражаться за их королевство с благословения моей матери. Так же как и в Эффендире, судьба родины была важнее нашей жизни. Мы путешествовали по землям смертных и даже пересекли Сверкающее море, сражаясь с Ноктисами. – Ашерон указал на Бьорна и двух девушек, оставшихся снаружи. – По пути мы собирали других отверженных и вскоре стали семьей. У тебя здесь есть семья, Моссбарк?

Фея моргнула, сверкнув изящными серебристыми ресницами.

– Да.

– Тогда ты знаешь, какая это ценность. Любить кого-то настолько, чтобы без колебаний отдать за него свою жизнь. Мы с Ремурианом стали теми, кого в Эффендире называют духовными братьями, родственными душами, которые находят друг друга в каждой жизни. Он был моим лучшим другом. Он был из тех смертных, которые добры ко всем, даже к таким феям, как ты. Ты бы посчитала его красивым, Моссбарк. Богиня свидетельница, так считало все королевство.

Хейвен невольно подкралась еще ближе, привлеченная рассказом. Тело Ашерона напряглось, а голос срывался.

– Что с ним случилось, Солис? – спросила Моссбарк. Она тоже наклонилась вперед, напряженно внимая его словам.

– Смертный король Пенрифа умолял нас присоединиться к нему в битве против Ноктисов в последние дни финальной войны. Я не доверял ему, но Ремуриан видел, что мир в его королевстве близок, поэтому он согласился. Мы сражались два дня, а на третий день битвы король Пенрифа предал нас, отдав Ноктисам в обмен на обещание защиты от армии Королевы Теней. Нам удалось пробиться и сбежать, но люди короля Горация увезли Ремуриана в Пенриф в качестве пленника. К тому времени Солисы проиграли войну и бежали за море, а королевство Авалин и Ремуриана пало. Оставшимся приказала уйти моя мать, Владыка Эффендира.

Фея, казалось, почти не чувствовала кинжалов, которыми была приколота к стене.

– Что случилось потом? – спросила она.

– Мы решили проникнуть в Пенриф и освободить Ремуриана, наплевав на мою мать и последствия. Но когда штурмовали ворота замка, король Пенрифа приказал своему старшему сыну пронзить мечом моего брата, моего друга. Смертный принц расчленил его до неузнаваемости, а затем развесил части его тела на крепостных стенах в качестве предупреждения.

Повисла тишина, тяжелая и плотная. Ашерон глубоко вздохнул и продолжил.

– Поэтому я убил старшего принца Пенрифа прямо на глазах у его отца, прежде чем нас схватили.

– Ты имел на это право, – прошептала Моссбарк.

– Да, но когда прибыла моя мать,