В Калифорнии морозов не бывает - Ирина Волчок

— Не помню… — Максим повздыхал, поцыкал зубом и нерешительно сказал: — Кажется, нигде не знакомился. Которые нужные — те сами как-то прибивались. Которые по ошибке прибились — отпадали постепенно. А почему ты спрашиваешь?

— Ну, так ведь о собственном муже следует знать хоть что-нибудь, — рассудительно сказала Александра. — А то вот так живешь, живешь, а потом оказывается, что у собственного мужа тёмное прошлое и подозрительные знакомства.

— Никогда! — оскорблено вскричал Максим. — Никогда у меня не было ни одного подозрительного знакомства! Пока не встретил тебя! И потом тоже не было! Ты — единственное моё подозрительное знакомство! И тянется это из тёмного прошлого в светлое будущее! Шурёнок, стоп. Я чего-то не понял. Ты почему это о светских мероприятиях заговорила? О дачах, и вообще… Ты, может, с намёком заговорила? Ты, может, дачу хочешь? Чтобы там светские мероприятия проводить?

— Ты это сейчас с кем разговариваешь? — подозрительно спросила Александра. — Ты это у меня о светских мероприятиях спрашиваешь? А ты меня ни с кем не путаешь?

— А… да, ошибочка вышла… — Максим, кажется, опять хихикал. — Это на меня так обезболивающее действует. Укол что-то медленно отходит. А знаешь, вообще-то дачу можно было бы… А? Маленький такой теремочек, этажа два, не больше. А? И садик вокруг. Фруктовенький. А? Никакого гламура, всё скромненько и со вкусом. А? Шурёнок, давай маленькую дачку построим! А-ля рюс. Ты же любишь пейзанскую жизнь. Но не очень далеко от Москвы, чтобы не полдня до работы добираться… А? Если согласна, так я прямо на днях место поищу.

— Не ищи, — задумчиво сказала Александра. — Я сама поищу. Кажется, я помню это место…

— Какое место ты помнишь? — изумился Максим. — Колись: я чего-то не знаю о твоём тёмном прошлом?

— О моём тёмном прошлом никто ничего не знает… — Александра повспоминала своё прошлое и с удовольствием объяснила: — Потому что у меня прошлое всё исключительно светлое. Ладно, отстань. Тебе хорошо, ты свой отчёт уже дочитал. А у меня ещё половина вёрстки — конь не валялся. На переднем крае трудового фронта.

— Ну, иди, валяйся, — неохотно согласился Максим. — Но всё-таки позванивай в перерывах между трудовыми подвигами. А то я тебе звонить… стесняюсь. Вдруг помешаю? Подумаешь, что я от безделья маюсь, и тут же меня бросишь.

— Разве я способна на такие необдуманные поступки? — обиделась Александра. — Между прочим, я уже два раза думала, что ты от безделья маешься, но ещё ни разу тебя не бросила.

— Спасибо, — проникновенно сказал Максим, захохотал и отключился.

Наверное, он и этот разговор записывал. Надо всё-таки потом послушать его аудиокнигу. Мало ли что Александра могла наболтать. С Максимом она всегда болтала, не выбирая слов. Кажется, это был единственный человек в мире, с кем можно было так болтать. Не опасаясь, что тебя не так поймут. Не стараясь соответствовать уровню. Не думая о том, что твои неосторожные слова потом против тебя же и используют. Даже тогда, когда они ссорились, Александра знала, что Максим не будет выискивать в её возмущённых криках какой-нибудь оскорбительный смысл и сам никогда не оскорбит её. Хотя Славка права: с Максимом очень трудно было поссориться. При первых признаках её гнева он демонстративно впадал в панику и начинал жалобным голосом бормотать что-то до такой степени самоуничижительное, что ей немедленно становилось стыдно за себя, а его — нестерпимо жалко. При этом она ясно осознавала, что Максюха, хитрый плут, просто виртуозно управляет её настроением. Ну и ладно, ну и пусть. В конце концов, её настроением он управлял так, чтобы оно никогда не портилось. Оно и не портилось, почти никогда. По крайней мере — из-за него. Вот уже почти тринадцать лет, с первой их встречи в том старом тёмно-синем «Опеле», она живёт с прекрасным настроением. А если вдруг из-за каких-нибудь зануд-концептуалистов настроение начинает портиться, так всегда можно быстренько позвонить мужу и пожаловаться. Позвонить ещё разок, что ли? Ладно, потом, если возникнет такая необходимость. Сейчас он, наверное, уже на дороге, не надо его отвлекать.

Итак, концептуалист, проверочное слово «конь в пальто». Зануда, проверочное слово «задница». Этой защиты ей хватит на целую главу. Может быть, даже на две. Всё зависит от того, что там будет, в следующей главе. Что о тех днях, двадцать лет назад, помнит автор. Вернее — его лирический герой. Да, лирический герой. Вот так и надо воспринимать эту ситуацию. Профессионально. Немножко со стороны, но с интересом.

Тем более что действительно всегда интересно знать другие мнения о том, о чём у тебя есть своё…

К началу концерта я не успел. Пробок не было, тогда в Москве ещё не было таких безумных пробок на дорогах. Но машин и тогда уже было много. Главным образом — отечественного производства. Рухлядь всякая. Ползали, как черепахи. Так что к началу концерта я не успел.

Хотя если бы и успел — что сделал бы? Билета у меня не было, а на такие концерты без билета попасть невозможно, даже с редакционным удостоверением. Я тогда подумал: Марку ни разу не пришло в голову достать билет на какой-нибудь такой закрытый концерт для меня. Столько лет вместе работаем, а ему даже в голову ни разу не пришло. Даже не спросил ни разу, хочу я или нет. А для неё — всё, что угодно. Хоть концерт, хоть его друзья из-за границы — всегда пожалуйста. Главное — она же всегда отказывалась. Может, я тоже отказался бы, но меня он ни разу не спросил.

Я припарковал машину за углом, слева от входа, и стал ждать. Кто его знает, этот концерт, сколько они планируют там сидеть. Может быть, всего час-полтора. А может, до самой ночи будут петь-плясать. Или фокусы показывать. Или что они там собирались делать. Я тогда подумал, что подожду часа полтора. Если через полтора часа не закончится, тогда уеду. Один на дачу поеду. Маму я предупредил, что в выходные я на даче, с коллегами по работе. Мама ещё позавчера на дачу съездила, порядок там навела, привезла кое-что, холодильник включила. Некоторые продукты я сам закупил, ещё вчера вечером. Так и возил в багажнике два пакета. Я тогда подумал, что эти продукты надо было тоже заранее на дачу отвезти, ещё вчера. В холодильник положить всё, что может испортиться. Потом подумал, что ничего не испортится. Мне удалось достать копчёную колбасу и ветчину в банке, это не испортится. Тем более, что погода всё время стояла прохладная. А мясо для шашлыка мама сама позавчера отвезла, положила в холодильник, всё в порядке. Так что об этом думать нечего.

Я перестал думать о продуктах и стал думать о том, почему я не узнал о ней всё заранее. Можно было Марка сразу расспросить, хотя бы о её родителях, ведь он всё знал. Он бы рассказал, если бы я спросил. Но я не спрашивал. Создавал мнение о ней по случайным обрывкам информации. Сначала думал, что она из такого круга, что куда мне до неё. Потом узнал, что из глухой провинции. Потом оказалось, что у неё родители в Москве. Вчера Марк между прочим обмолвился, что её родители скоро уезжают работать за границу. По такой разноречивой информации невозможно составить объективную картину. Давно следовало бы найти предлог и поговорить с ней самой обо всём. Мне-то она не стала бы говорить, что работает уборщицей, сантехником и тому подобное, как говорила всем этим случайным уличным знакомым. Давно надо было поговорить. Хоть что-нибудь знал бы точно. Наверное, многие из наших знали о ней больше, чем я. Например, Георгий — он ведь не просто так перед ней на колени бухался, просил замуж выйти, да еще и при всех. Георгию стоит только свистнуть — и все эти светские барышни сами за ним на коленях побегут. А он — перед ней на коленях, да ещё при всех. Такое ни с того — ни с сего не происходит, это же ясно. Главное — никто даже не удивился. Значит, все о ней знали что-то важное, а я не знал. Это было обидно, как будто меня обманули. Конечно, я понимал, что никто меня специально не обманывал, просто я сам не стал узнавать. Думал, что всю информацию уже имею. Таких проколов у меня никогда не было.