Просветленные не берут кредитов - Олег Гор

— Дхармы мгновенны, они являются не носителями определенного качества, а самими этими качествами в том виде, в каком они доступны нашему человеческому восприятию. Они не рождаются и не гибнут, не загрязняются и не очищаются, не увеличиваются и не уменьшаются. Ведь единственный их признак — отсутствие признака.

Голова у меня шла кругом, я ощущал себя домом, из-под фундамента которого выдернули сваи.

Ну ладно, с мыслью, что мир, как мы его воспринимаем, является иллюзией, я за время обучения у брата Пона смирился. Но вместе с тем пропитался убеждением, что иной, далекий от обыденного способ восприятия, когда все вокруг оборачивается потоками изменчивых пятнышек, позволяет видеть реальность!

Неужели это не так?

— Надо капнуть тебе в уши машинного масла, — сказал брат Пон сочувственно. — Скрип мозгов настолько громок, что наводит на мысли о заржавевших шестеренках.

Я нашел силы вымученно улыбнуться.

— Если дхармы нереальны, что тогда реально вообще? — поинтересовался я. — Вообще какой смысл был мне учиться их воспринимать, если это тоже иллюзия, только другая?

— На первый вопрос ты рано или поздно сам найдешь ответ. На второй же… Определенно смысл был. Обычный человек смотрит на мир через узкую прорезь и считает, что существует исключительно то, что он может сквозь нее разглядеть… Раскачав твои шаблоны восприятия, я добился, что ты увидел дхармы, и тем самым помог тебе создать из прорези окно… Дальше дело пойдет легче, рано или поздно перегородка, отделяющая тебя от действительности, падет, и ты начнешь воспринимать реальность такой, какая она есть.

Эти объяснения мало меня утешили, честно говоря, я по-прежнему чувствовал себя обманутым.

— А теперь пойдем, — и брат Пон сочувственно толкнул меня локтем в бок.

Я поднялся, ничего не видя вокруг, сделал шаг, и тут монах неожиданно схватил меня за локоть.

— Эй! — воскликнул я раздраженно.

— Смотри! — и он указал туда, где в траве извивалась черная змея с красно-желтой головой. — Еще шаг, и она бы бросилась на тебя… Эта штука не менее ядовита и агрессивна, чем «тихая радость», с которой ты познакомился в прошлом году.

Я смотрел на то, как гадина неспешно, с чувством собственного достоинства уползает прочь, и на меня нисходило понимание, что смерть в очередной раз разминулась со мной на какие-то миллиметры.

Встреча со змеей произвела на меня отвратительное впечатление.

Я шагал угрюмый, и никакие забавные рассказы брата Пона о древних мудрецах, любивших жестоко шутить над собственными учениками, не могли вернуть мне расположение духа.

Джунгли, казавшиеся непролазными, вскоре закончились, и мы оказались на дороге, грунтовой, но наезженной — судя по отпечаткам шин, использовали ее не слоновьи погонщики и не крестьяне на телегах. По обочине мы двинулись прямо на восток, в ту сторону, где синели над лесом вершины гор.

— Ну вот, снова мир обычных людей, — сказал брат Пон, когда мимо с натужным рычанием прокатил лесовоз, обдав нас запахом бензина и горячего машинного масла. — Будет полезно ненадолго в него вернуться.

Еще один грузовик прогромыхал по дороге, за ним промчался джип, изрисованный, как авто для ралли.

Я смотрел на автомобили с мрачным сожалением, поскольку умудрился натереть ногу и шел с трудом. Но никто не хотел нас подвозить, никому не было дела до двух людей в монашеских одеяниях.

Стали встречаться поля, а затем мы увидели селение, расположившееся на пологом склоне, — несколько улиц, дома в три-четыре этажа, вывески магазинов и даже вышка сотовой связи.

Настоящий мегаполис по местным меркам.

На окраине нас встретили собаки, ринулись было с рычанием навстречу, но обнаружив, что их никто не собирается бояться, завиляли хвостами, а затем и вовсе потеряли к чужакам интерес.