Хроники Амбера: Заря Амбера - Джон Грегори Бетанкур

Я зашагал по коридорам, останавливаясь лишь для того, чтобы определить нужное направление. И хоть я и вправду с трудом справлялся с изнеможением, меня ждала одна работенка: труп лже-Инвиниуса все еще лежал под гобеленом. Надо от него избавиться, причем так, чтобы никто меня не заметил.

Но вместо того, чтобы сразу пойти к себе в покои, я решил сперва немного изучить замок. Наверняка здесь есть какой-нибудь безопасный и легкий выход — нужно только отыскать его.

К несчастью, куда бы я ни поворачивал, повсюду кишели слуги: они бежали куда-то с поручениями, драили полы, меняли свечи, подливали масло в светильники. Здешняя прислуга явно исчислялась сотнями.

Я прошел мимо караульного помещения, которое мне уже показывал сегодня Эйбер, и заглянул в дверной проем. Караульная выглядела в точности так же, как и все прочие караульные, которые мне случалось видеть, стойка с мечами у дальней стены, доспехи и щиты на деревянных колышках, стол и много крепких стульев.

Сейчас за столом сидели три стражника и играли в кости. К несчастью, один из них — тот, который сидел лицом к двери, — заметил меня и узнал. И тут же вскочил на ноги, воскликнув:

— Лорд! — и отдал честь. Товарищи последовали его примеру.

— Ничего-ничего, продолжайте.

Я вежливо махнул рукой и отправился дальше. Нечего их теребить. Они, наверное, сменились с дежурства и решили расслабиться после трудного дня.

Кухня… покои слуг… коридор, ведущий к отцовскому рабочему кабинету, по-прежнему охраняемый… В общем, где бы я ни проходил, я натыкался на людей. И их было много. Очень много. И все они меня узнавали. Я с некоторым раздражением осознал, что вытащить труп из замка будет не так просто, как мне сперва подумалось.

Потом я вспомнил о подарке Эйбера — моей личной колоде карт. С ними я справлюсь и сам — в конце концов, ведь смог же я связаться с братом еще тогда, по дороге. Может, теперь с их помощью удастся и избавиться от трупа. Сосредоточившись, я попытался припомнить все картинки. Тогда я лишь мельком просмотрел их, но мне смутно помнилось, что там было изображение лесной поляны и в отдалении еще виднелся Джунипер. Пожалуй, это то, что нужно.

Приободрившись, я поспешил к себе. Когда я открыл дверь, петли заскрипели. Слуги заправили масляную лампу на столе, но все прочее выглядело в точности так же, как я его оставил: мой меч, висящий на спинке одного из кресел, у окна — столик и тазик, стол, заново придвинутый к стене, и на нем — всяческие письменные принадлежности, пребывающие в легком беспорядке.

Резная деревянная шкатулка с картами лежала на подносе, поверх стопки неиспользованных полотенец.

Чувствуя прилив воодушевления, я раскрыл шкатулку и достал колоду. Карты были прохладными и напоминали на ощупь слоновую кость. Я принялся медленно перебирать их. Первыми шли портреты: Эйбер… Локе… Пелла… Блэйзе… Фреда…

А! Вот оно — то, что нужно! Я извлек из колоды ту самую карту, о которой так кстати вспомнил. Руки мои слегка дрожали. На карте была изображена тенистая лесная поляна, поросшая пышной травой, а за деревьями в отдалении виднелись едва различимые башни Джунипера. Идеальное место, куда можно сплавить тело. И достаточно далеко от Джунипера, так что если его и обнаружат, то далеко не сразу. И пускай хозяева Инвиниуса гадают, что же с ним стряслось!

Не выпуская карты из рук, я двинулся прочь из гостиной, но потом притормозил. Ну и как, интересно, я собираюсь возвращаться? Я почувствовал, что начинаю входить во вкус этой игры с козырями. Надо прихватить еще одну карту, которая сможет доставить меня домой.

Я вернулся к колоде и отыскал в ней карту, отобранную у Эйбера, — ну, ту, с изображением моей спальни. При помощи магии все это делается легко и просто. Я отправлюсь на полянку, брошу тело там и сразу же вернусь домой.

Заторопившись, я отдернул гобелен.

И мое воодушевление тут же угасло. Я опоздал.

Труп исчез.

Быстрый обыск покоев результатов не дал. От Инвиниуса не осталось ни малейших следов — даже ни единой капли крови. Лишь поднос с бритвами и полотенцами свидетельствовал, что все это и вправду произошло — поднос, да еще чернильное пятно под ковриком, но чернила могли пролиться когда угодно. Они говорили скорее о неуклюжести, чем о покушении.

Теперь у меня не было никаких доказательств того, что на меня нападали или что нападавший был адской тварью, замаскированной под слугу. С исчезновением трупа я лишился единственной ниточки, которая могла бы привести к разгадке — и своего единственного, хотя и незначительного преимущества. Поскольку тревогу никто не поднял, оставалось лишь предположить, что в Джунипере имеется еще одна замаскированная адская тварь или человек-предатель. Очевидно, он отправился выяснять, куда делся сообщник, обнаружил труп и тайком его унес.

Я задумался. С того момента, как я покинул обеденный зал, я не видел ни единого коридора, не заполненного людьми. Ко мне в покои вполне можно пробраться нормальным человеческим способом — нужно просто улучить момент и прошмыгнуть в незапертые двери. Но если бы кто-то попытался протащить по коридорам труп, его бы сразу заметили. Значит, труп удалили каким-то иным способом, скорее всего, магическим. При помощи карт? Очень может быть.

А значит, в дело замешан один из нас… кто-то из моих сводных братьев и сестер.

Но кто именно?

Прикинув, что из этого вытекает, я тщательно запер дверь, проверил все окна (похоже, к ним подобраться нельзя — разве что перелететь с соседнего балкона на мой) и положил меч рядом с кроватью. Я был озадачен, зол и, честно признаться, напуган.

Лишь после всех этих мер предосторожности я разделся и улегся в постель.

И усталость нахлынула на меня, словно океанская волна. Кажется, я заснул еще до того, как голова моя коснулась подушки.

Вежливый стук в дверь или робкое приглашение к завтраку — не то, что способно разбудить меня поутру. Подобно всем солдатам, сплю я точно так же, как ем, дерусь или люблю женщину, то есть самозабвенно и от всей души. Голос трубы, поющей тревогу, или звон мечей — вот единственный способ заставить меня встряхнуться прямо с утра. В противном случае, как это успели усвоить мои подчиненные, меня проще оставить в покое.

А потому не стоит удивляться, что я не услышал ни стука, ни вежливого голоса слуги, зовущего: «Лорд! Лорд Оберон!»

Когда кто-то отдернул шторы и спальню залил яркий солнечный свет, я приоткрыл один глаз, убедился, что это всего лишь Эйбер, перевернулся на другой бок и снова захрапел.

— Оберон! — позвал Эйбер. — Просыпайся, соня!

Я приоткрыл оба глаза и сердито посмотрел на него. Мой братец стоял, уперев руки в боки, и смотрел на меня с изумлением. За спиной у Эйбера, у входа в спальню толпились встревоженные слуги в дворцовых ливреях.