Укрощение - Леонид Гришин

В институте я также не приобрела друзей. К бизнесу меня отец приобщал ещё в школе, поэтому в институте у меня уже и фирма своя была, с которой мне, конечно, отец помогал. Но круг общения у меня уже был другой, в основном, мужской. Бизнес стал для меня наркотиком, меня охватывал настоящий азарт, когда мне удавалось обанкротить конкурента, и я хотела ещё. Отец делал намёки, что ему хочется внука на старости лет понянчить, но я отшучивалась, та жизнь, на которую он намекал, меня не привлекала. А привлекал меня азарт: выиграть тендер, обыграть конкурента. Да и общалась я в таком круге мужчин, что большинство из них уже были дважды в разводе, а те, кто ещё состоял в браке, имел по нескольку любовниц…

Когда мне перевалило за тридцатник, дядьки мне говорили, что слишком я груба стала, слишком нервная стала. Видимо, гормоны во мне играли или материнский инстинкт был причиной. На меня обижались многие коллеги, жаловались подчинённые. Я стала более жестока к конкурентам, мне доставляло удовольствие видеть, как их бизнес терпит крах. А потом мне и самой всё это надоело.

Я наткнулась случайно на записи отца, в которых он будто бы ко мне обращается. Никто не мог понять, почему он уехал на этот хутор, что он хотел здесь найти. Он писал, что когда будет мне совсем плохо, чтобы я приезжала на этот хутор, здесь я найду то, что мне нужно было. И представляешь, наступил такой момент, что я не смогла удержаться и однажды одной подчинённой, у которой трое детей, незаслуженно влепила пощёчину. Я потом извинилась, конечно, но это уже был нервный срыв. Я поняла, что мне надо уйти, как отец, и оттуда из глуши, из Дальнего, руководить фирмой подальше от людей. У меня были подобраны хорошие менеджеры, знающие, толковые, не знаю, как они меня терпели, но фирма процветает, прибыли хорошие. Но с психикой моей творилось неладное. Конечно, я могла себе купить любую «модель», но это всего лишь физическое удовлетворение. Всё пусто, а мне нужно было что-то полное. Чего-то хотелось, и я решила уехать сюда, как и мой отец. Что он здесь искал? Нашёл ли он?

Когда я приехала и увидела, что в моём доме живёт какой-то непонятный мне заросший щетиной человек и ведёт себя таким образом, я разозлилась. Я хотела уйти подальше от людей, а здесь какой-то тип обосновался. У меня не хватило ума сразу распознать, что вы просто играете, смеётесь надо мной. Как я не запустила в вас тогда сковородкой! Потому что свежо было воспоминание о том, как я ударила по лицу женщину, и это сдерживало меня. А потом, когда я прочитала ваши книги, кое-где в них себя увидела. Я ночами сидела смотрела как вы живёте снаружи с котом, и я поняла, что это и есть жизнь – существовать в гармонии с природой. Правильно говорят, что дети и животные чувствуют хорошего человека… Кот этот, хоть и одичавший, но в вас почувствовал доброту.

И я увидела, что вы именно такой человек, добрый, хороший, отзывчивый. Как вы меня поставили на место тогда… Мне очень стыдно за то, что я называла вас бомжом. А уж когда вы начали считать копейки! Я еле удержалась, чтобы не треснуть вас сковородкой по голове! Вы уж простите меня, извините.

Она подошла ко мне, я поднялся. Ирина обвила руками мою шею, я прижал её к себе и почувствовал, как её упругие груди касаются меня, она положила голову мне на плечо. Я взял её на руки, а она взглядом показала мне направление в спальню.

Мне позвонил родственник из Саратова и сказал, что прилетает завтра. Он сообщил мне номер рейса, я пообещал, что встречу его.

Познакомились мы с ним в интернете. Однажды я в социальной сети увидел, что ко мне обращается Сергей, называет себя моим двоюродным братом. Я начал вспоминать, но такого двоюродного брата не вспомнил. Позвонил родственнице – двоюродной племяннице – Татьяне. Она поэтесса и композитор. Одно время она была очень популярна. Какое-то время она занялась поиском всех наших родственников и составлением генеалогического древа.

Я спросил её о Сергее. Она сразу же ответила, что этот Серёжа мой двоюродный племянник по отцовской линии. Я положил трубку и задумался: не самый далёкий родственник – сын двоюродной сестры – а я о нём никогда не слышал. Как и о других двоюродных братьях и сёстрах знаю очень мало.

Отец мой родился в позапрошлом веке в 1895 году. Мать родилась в начале прошлого века, и по её, и по отцовской линии семьи были традиционно большие, детей рождалось много.

На первую половину XX века пришлось немало катаклизмов: Первая мировая война, Гражданская, революция, коллективизация, раскулачивание, Вторая мировая, целина, Великие стройки Коммунизма сделали так, что члены моей семьи оказались разбросанными по разным уголкам Советского Союза. Кругом требовалась молодёжь, которая окончив институты, разъезжалась по направлениям, где они впоследствии влюблялись, заводили семьи и обустраивались на постоянное жительство. Так что потерялись таким образом не то, что двоюродные и троюродные, но и родные братья и сёстры. И только сейчас при современных средствах связи появилась возможность находить родственников и общаться с ними, не выходя из дома. «Хорошо, что на старости лет есть скайп и интернет», – так написала моя племянница Татьяна.

На следующий день я приехал в аэропорт, узнал Сергея, и мы поехали ко мне домой. Пока он умывался и брился, я занимался завтраком. Он же первым делом сел за компьютер, с кем-то стал созваниваться. Я бросил взгляд на его фигуру и решил сделать яичницу из четырёх яиц, а себе парочку. Приготовив колбасу, сыр, кофе, тосты и масло, я пригласил его к столу.

Мне понравилось, как он: не спеша, спокойно пережёвывал каждый кусочек. Мне припомнились Ильф и Петров и плакат в пансионе для старушек: «Тщательно пережёвывая пищу, тем самым помогаешь обществу». Уж не знаю, какому обществу помогал Сергей, но ел с аппетитом.

В это время у него зазвонил телефон, он сказал, что спустится через семь минут и положил трубку.

– Приехали уже за мной. По работе нужно… – объяснил он мне.

А дальше так же спокойно, не увеличивая темпа, продолжал приём пищи. Я подумал, что если бы мне на его месте вот так позвонили, я бы непременно ускорил темп, затолкал остатки еды себе в рот. Он же не спеша доел, выпил кофе тоже не спеша, извинился, обещал предварительно позвонить, когда будет возвращаться. Я хотел дать ему ключи, он предупредил, что вернется, скорее всего поздно, я всё равно отдал ключи, и он ушёл.

Позвонил он мне уже в десятом часу вечера, сообщил, что едет домой. Я попытался приготовить ужин, но он только лишь выпил кружку чаю, сказал, что очень устал, что сегодня пришлось решать производственные вопросы. Я не стал его расспрашивать, и он после чая ушёл отдыхать.

После того, как я вышел на пенсию, я изменил свой режим. Раньше я вставал в шесть часов утра, а сейчас – выйдя на пенсию – добавил к утреннему сну ещё один час. В семь часов я поднялся, тихо, чтобы не разбудить гостя, вышел из своей комнаты, но на кухне уже горел свет. Сергей сидел перед монитором, перед ним стояла кружка кофе.

– Ты что так рано? – удивился я.

– Привычка такая, – ответил он. – Сейчас не хватает времени, чтобы нормально работать, поэтому приходится за счёт сна компенсировать…