На волнах оригами. Музыкальный приворот - Анна Джейн

А вот кто-то знает Антошика очень даже хорошо!

Слишком хорошо.

– Наверное, ты прав. Алиночка знает тебя отлично, – вдруг вырвалось у меня. – Вы ведь столько лет вместе были. Наверное, чувствовали себя мужем и женой.

– Даже так? – поднял бровь парень.

– Что – так? – захотелось мне удушить Тропинина.

А кто недавно пел, как счастлив? Куда все делось, а, Катечка?

– А мне определенно нравится, как ты ревнуешь, – вкрадчиво произнес Антон, приподнимая мой подбородок, чтобы я смотрела именно в его глаза. – Хочешь, это станет одной из наших игр?

– У меня аллергия на слово «игры», – помрачнела я, убирая его руку.

– Не вспоминай прошлое, – лениво потянулся музыкант. – Или еще не забылся твой господин с камерой и печальным взором? – замысловато обозвал он того, кто действительно был частью моего прошлого.

– При чем тут Максим? – опешила я, не ожидая подобных слов. Надеюсь, Антон не знает, что он мне писал сегодня. Мелочь, конечно, но ему явно будет неприятно.

И почему у Тропинина такой сложный характер…

А может быть, меня именно это и привлекает в нем?

– Просто так. К слову пришелся наш милый Максимка, – тон у Антона был весьма и весьма язвительный. Она даже имя его произносил так, словно говорил о каком-то таракане, что умудрился пролезть ночью в холодильник, да там и замерз.

Я перевела взгляд с лица Антона и вдруг совершенно случайно увидела в дверях кафе крайне знакомую женщину – у меня не слишком хорошая память на лица, но ее я узнала сразу!

Коротко стриженные темные волосы, ухоженное деловое лицо, брючный костюм фисташкового цвета…

В «Старый парк» уверенным шагом вошла Альбина, та самая экстрасенс, к которой мы с Нинкой однажды попали на прием. Женщина огляделась, выцепила взглядом длинноволосую девушку и решительно направилась к ней. Та не замечала ее, пока Альбина не дотронулась до ее плеча.

Они поздоровались. Экстрасенс села напротив и принялась что-то говорить. Девушка внимательно слушала и кивала в ответ. Вид у нее, честно говоря, был не очень веселый, какой-то даже растерянный и немного грустный.

– Знаешь их? – спросил Антон, недовольный, что я не обращаю внимания на него.

– Показалось, – улыбнулась я, посчитав, что не стоит посвящать его в наш с Нинкой экстрасенсорный позор.

– Так вернемся к нашим баранам, – перевела я разговор.

– Фотографишко – баран, – был совершенно согласен Тропинин.

– А Алина – овца, – фыркнула я. – Так почему ты Макса вспомнил?

– Если ты вспоминаешь мое прошлое, значит, и свое – тоже, – была железной логика у Антона. – Думаешь об Алине, значит, и о своем Ма-а-аксе, – он непередаваемым тоном упомянул имя моего бывшего парня, явно передразнивая меня. Нет, если бы он знал, что Максим мне пишет, точно бы пришел в ярость.

Эта мысль показалась мне слаще лимонада.

– Нападение – лучшая защита? – сощурилась я.

– Я нападу на тебя, детка, – многозначительно пообещал светловолосый. Он вдруг встал, переставил свое кресло так, чтобы сидеть не напротив, а рядом со мной, и привлек к себе: его касания были уже не такими осторожными, а более уверенными и чуть-чуть властными.

– И ты от меня не отобьешься, – прошептал он мне на ухо, едва касаясь губами. – А знаешь, почему?

Его дыхание щекотало кожу, и мне вновь стало смешно. Да что же такое у меня с эмоциями?!

Это, наверное, нервное. Сейчас еще и бабочки активизируются.

– Почему же? – повернула я голову, и мои губы дотронулись до его губ – случайно, слегка, почти незаметно, но между нами от этого легкого невинного касания словно искра вспыхнула. И нас обоих словно накрыло.

– Потому что у тебя не будет ни сил, ни желания, Катенька, – отвечал Антон.

Серые глаза его блестели, и в них застыло какое-то странное выражение: нежность перемешалась с невероятной тоской – тоской по чувствам, ласке, но, самое главное, – по искренности и взаимности.

– Или у тебя, – коварно шепнула я, положив одну руку ему на шею, а ладонью второй проводя по его плечу, спускаясь к груди, касаясь живота – Антон даже вздрогнул от неожиданности, и первой поцеловала: с напором, горячо, почти требовательно. Ответить менее чувственно он не мог, да, наверное, и не хотел. Мне кажется, Антон вообще не знал, что такое любить без эмоций, страсти, внутреннего надрыва…

Лед – лишь материал для его маски, а под ним бьется пульс живой воды.

И мне так нужна эта живая вода…

Мы забыли, что находимся в кафе, что тут есть люди, что на нас могут смотреть, что наши действия могут быть неприличными, и дарили друг другу новые и новые поцелуи. И это было словно состояние транса – одного на двоих, нежного забытья со вкусом беспамятства – мы даже не увидели, что нам принесли напитки и приборы. Нет, конечно, ничего непристойного не было, но целовались мы, и правда, словно сумасшедшие. И эмоции от этого зашкаливали. У меня от наплыва чувств приятно кружилась голова, а у Антона – сбивалось дыхание и под моими ладонями напрягались мышцы под тонкой футболкой.

– Ты знала, что заплывать за буйки – опасно? – проговорил Антон через несколько минут, первым отстраняясь – зрачки у него были расширены, а нижняя губа – мило закушена, но не игриво, как у девушек, а с силой, наверняка почти до крови. И волосы – немного взлохмачены. Он попытался выровнять дыхание, но выглядел при этом так забавно, прям как какой-то мальчишка, что мне захотелось улыбнуться.

Тропинин же, неотрывно глядя на мое лицо, вдруг пригрозил:

– И не смейся!

– Я и не смеюсь, – отвечала я, гладя его по руке.

Его руки мне нравились безумно – сильные, в меру рельефные, с широкими надежными запястьями, на которых с внешней стороны выступала косточка, с довольно изящными кистями, под светлой кожей которых проступали сухожилия и видны были вены… Но главная ценность этих рук заключалась для меня даже не в том, как они выглядели, а что делали: как ласково касались, как прижимали к себе, как могли защищать.

– Ты такой хороший, – проговорила я ласково.

Мышцы под моими пальцами вновь напряглись. Антон резко убрал руку и залпом выпил свой холодный кофе.

– Что с тобой? – спросила я. И погладила его по взлохмаченным волосам.

– Не понимаешь? – усмехнулся он почти весело.

Я вопросительно глянула на Тропинина. Даже бровь приподняла.

– Сейчас приду, малыш, – коснулся он губами моего виска и резко встал, хватая со стола телефон.

– Ты куда?

– Позвонить, – отвечал он, не оборачиваясь.

И просто-напросто ушел, оставив одну. Я сделала пару глотков ледяного клубничного лимонада, мысленно похвалив себя, и от нечего делать принялась рассматривать картины. Вскоре к нашему столику подошла официантка – принесла блюда.