Ты обратилась в лунный свет - Мэри Хиггинс Кларк

— Конечно понравится. А теперь пошли домой. В два часа ко мне придет еще одна клиентка, Лаура Арлингтон. Хочу, чтобы ты взглянул на остатки ее акции и решил, можно ли хоть как-то повысить ее доход.

Нейл решил не рисковать и не говорить Мэги об изменении планов. Она может отказаться. «Просто появлюсь у нее и поставлю перед фактом».

Спустя два часа Нейл сидел напротив миссис Арлингтон в кабинете отца. «Дела у нее плохи», — подумал он. Имея выгодные акции, приносившие хорошие дивиденды, она продала их, чтобы совершить сомнительную сделку. Десять дней назад миссис Арлингтон уговорили купить по пять долларов сто тысяч акций, явное барахло. На следующее утро акции выросли до пяти с половиной, но к сегодняшнему полудню начали резко падать. Теперь их цена была меньше доллара.

«Таким образом, пятьсот тысяч долларов сократились до восьмидесяти тысяч, если вообще на них найдется покупатель, — подумал Нейл, с сожалением глядя на бледную как мел женщину, чьи сцепленные пальцы и опущенные плечи выдавали сильное волнение. — Она маминого возраста, шестьдесят шесть, но теперь выглядит на двадцать лет старше».

— Это ужасно, не так ли? — спросила миссис Арлингтон.

— Боюсь, что так, — ответил Нейл.

— Видите ли, эти деньги предназначались для уплаты за номер в «Латам Мейнор». Но мне всегда было стыдно потратить такую большую сумму столь эгоистично. У меня трое детей, а Дуглас Хансен был таким убедительным, и миссис Даунинг рассказывала мне, как много денег она заработала с его помощью всего за неделю, и я подумала, что если удвою эту сумму, то смогу оставить наследство детям и еще хватит на «Латам Мейнор».

Она старалась проглотить слезы.

— А вышло, что я потеряла деньги как раз в тот момент, когда освободился большой номер Нуалы Моор, который должна была занять я.

— Нуалы Моор? — быстро произнес Нейл.

— Да, женщины, которую убили на прошлой неделе. — Миссис Арлингтон утерла платком слезы, не в силах больше их сдержать. — Теперь у меня нет жилья, детям ничего не оставила, и может, кому-то из них придется взять меня к себе жить.

Она покачала головой.

— Я это предчувствовала, но, увидев письменное подтверждение покупки акции сегодня утром, чуть не умерла, — плакала она. — О Господи!

Лаура Арлингтон встала и попыталась улыбнуться.

— Вы такой милый молодой человек, ваш отец не перестает нам об этом рассказывать. Значит, вы советуете мне распрощаться со своими акциями?

— К сожалению, — сказал Нейл. — Очень жаль, что так случилось, миссис Арлингтон.

— Что ж, остается только вспомнить о тех, у кого нет полумиллиона долларов, чтобы запросто их «профукать», как выражается мои внук. — У нее расширились глаза. — Не верю, чтобы я такое произнесла! Простите. — Она слабо улыбнулась. — А знаете что? Сказав это, я почувствовала себя лучше. Ваши папа и мама хотели, чтобы я у вас погостила, но мне пора идти. Поблагодарите их за меня.

Когда она ушла, Нейл вернулся в дом. Его родители были в солярии.

— Где Лаура? — быстро спросила мама.

— Я знал, что она не останется у нас, — сказал Роберт Стефенс, — Ей надо осознать все, что с ней случилось.

— Она настоящая леди, — с чувством произнес Нейл. — Готов задушить негодяя Дугласа Хансена. Клянусь, что в понедельник первым делом докопаюсь до каждой его грязной аферы и если смогу собрать на него хоть какой-то компромат для Совета экономической безопасности, то обязательно придавлю его.

— Отлично! — с энтузиазмом воскликнул Роберт Стефенс.

— С каждым днем ты все больше походишь на своего отца, — сухо заметила Долорес Стефенс.

Позже, досматривая игру между «Янки» и «Рэд Фокс», Нейл не мог отделаться от мысли, что упустил что-то в деле Лауры Арлингтон. В версии ошибочного инвестирования была какая-то неувязка. Но какая? Это не давало ему покоя.

Детектив Джим Хаггерти знал и любил Грету Шипли всю свою жизнь. С того времени, когда маленьким мальчиком он разносил газеты, Хаггерти не помнил, чтобы она была неприветлива или недобра с ним. Она всегда платила сразу и хорошо давала на чай, когда он заходил воскресным утром.

Она не была похожа на некоторых скупердяев из других домов, которые расплачивались чеками cpaзy за шесть недель, а сверху накидывали не больше десяти центов. Особенно памятен был один зимний день, когда миссис Шипли настояла, чтобы он зашел в дом и согрелся. И даже высушила на радиаторе его перчатки и вязаную шапочку, пока он пил какао, которое она приготовила специально для него.

Рано утром во время службы в церкви Святой Троицы он был уверен, что большинство присутствующих думали точно так же, как он. Из головы не шла одна мысль: смерть Греты Шипли вызвана страшным убийством ее близкой подруги Нуалы Моор.

«Если во время совершения преступления с кем-то случается сердечный приступ, то преступник может быть осужден за убийство, — думал Хаггерти. — Но как быть, если спустя несколько дней близкий друг умирает во сне?»

Во время мессы по миссис Шипли он удивился, увидев падчерицу Нуалы Моор Мэги Холлоувей, сидящую рядом с Лайамом Пейном. «Лайам никогда не упустит хорошенькую женщину, — подумал Хаггерти. — И один Бог знает, сколько их за многие годы пытались не упустить его». Он был в Ньюпорте одним из самых «желанных» холостяков.

Заметил он в церкви и Эрла Бейтмана. «Вот парень, достаточно образованный, чтобы называться профессором, но явно темная лошадка», — размышлял Хаггерти. Этот его странный музей, при мысли о котором у Хаггерти мороз бежал по коже. Эрлу следовало продолжить семейное дело. Он одного поля ягода со всей своей родней.

Хаггерти ушел пораньше, твердо уверенный, что Мэги Холлоувей успела сблизиться с миссис Шипли настолько, что пришла на ее похороны. Он ухватился за мысль, что если она навещала миссис Шипли в «Латам Мейнор», то могла узнать у нее что-то, объясняющее, почему Нуала Mooр отказалась продать дом Малкому Нортону.

Джим Хаггерти знал, что Нортон что-то скрывает. Именно эти соображения и привели его в три часа дня на Гаррисон-авеню.

* * *

Когда раздался звонок, Мэги была в спальне Нуалы, сортируя аккуратно сложенные вещи: хорошие для Армии Спасения, старые заношенные на выброс, дорогие для комиссионки.

Себе она оставила голубой наряд, который был на Нуале на балу в «Четырех Временах Года», а также одну из ее работ маслом. «На намять», — подумала Мэги.

В переполненном шкафу она нашла несколько кардиганов и твидовых жакетов — Нуала сентиментально хранила вещи Тима Моора.

«Мы с Нуалой всегда были настроены на одну волну», — думала она, вспоминая коробку в своем стенном шкафу, в которой бережно хранилось платье, бывшее на ней в день встречи с Полом, а также один из его летных комбинезонов и два их спортивных костюма.