Теория поцелуя - Елена Сокол

– Значит, ты Федька, – улыбаясь, уточнила я и подошла к вольеру. – Да как же такого милаху-то не забрать? Заберут, конечно. Найдется хозяин, дружок.

– Федор Степанович, вообще-то, – поправил меня Женя, – видишь, как насупился. Ему не нравится, когда его так называют. Ему вообще мало что нравится, кроме разграбления моих сумок и активной разрушительной деятельности.

– Он все время здесь сидит? Ты ему открываешь клетку? Гуляешь с ним? – забеспокоилась я.

– Конечно! Это его комната, если быть справедливым. Вся, не только вольер. – Женя бросил рюкзак на стул и подошел к клетке. – Я здесь всего лишь временный постоялец.

– А у вас тут мило, – заметила я, оглядываясь, – скромно, но мило.

– Ты справишься с ним, если я отлучусь в душевую, чтобы постирать джинсы?

– Конечно.

– Если возникнут проблемы, позови Лиру. Это та девушка, которую мы встретили на первом этаже.

– Хорошо. Открывай скорее!

Мне не терпелось потискать мохнатого парня в темной маске.

– Только будь осторожна, он кусается, когда у него плохое настроение. Да, если честно, всегда кусается. – Женя присел на корточки и достал ключ. – В природе еноты лазают по деревьям, разоряют гнезда и бесстрашно бросаются в схватку с хищниками. Здесь у него такой возможности нет, поэтому он упражняется на мне и моих вещах. И ему не нравится, когда его гладят или ласкают, а также он может без особой причины подбежать и тяпнуть тебя за ногу.

– Иди сюда, мой сладкий хомяк! – не обращая внимания на его слова, воскликнула я.

Дверца отворилась, я протянула руки, и енот кинулся в мои объятия так, будто мы с ним сто лет были знакомы. Заурчал, замурлыкал и с довольным видом вцепился в резинку для волос, висевшую на моем запястье.

– Осторожнее, – предостерег Женя, когда я села на пол и принялась гладить спинку зверька.

– Да-да, ты такой важный. Настоящий Федор Степаныч. Мужи-и-ик! – аккуратно почесывая спинку, произнесла я. Затем, сменив интонацию, погладила его лоб: – Эй, Ракета. Я есть твой Грут.

Мохнатый бандит глянул на меня с интересом, а затем с прежним энтузиазмом продолжил срывать резинку с моей руки.

– Как ты это делаешь? – растерялся Женя.

Я посмотрела на него. Его темно-синие глаза смотрели как-то по-особенному.

– Не знаю, – почему-то хрипло ответила я. Не ожидала, что в такой непривычной обстановке, в компании этого ботаника я буду чувствовать спокойствие и уют. – Ты просто на него наговариваешь. Да, у Федора Степаныча нехилый райдер: чесать спинку, массажировать лапки, гладить мохнатые щеки, но это с лихвой окупается эмоциями, которые он дарит. Вот смотри. – И чмокнула енота промеж ушей.

– Согласен, – кивнул парень, – но со мной он не настолько любезен. Видимо, ты ему понравилась.

Женя взял из комода что-то из одежды и вышел из комнаты.

– Ну ладно, забери себе, – усмехнулась я, отдавая резинку Феде.

Его лапки были мягкими, теплыми, бархатистыми – очень похожие на человеческие, только крохотные и сморщенные. А сам он – ужасно мимимишным и забавным. Чего стоил его жалостливый и грустный взгляд, когда он выпрашивал у меня еду, одновременно нагло шаря по карманам. И как загорелись его глаза, когда в одном из них оказался орешек!

– Угощайся!

Относить орех к себе, как резинку, Федя не стал. Сточил в один миг и стал выпрашивать еще. Пока я рылась в сумке в поисках съестного, наглец отвлек мое внимание, стащил брелок и тоже уволок в свое логово.

– Эй, отдай! – попросила я. – Давай меняться: ты мне – брелок, я тебе – ручку. Гляди, какая красивая!

Повертела ее в руках и заметила сомнение во взгляде енота. Он никак не мог решить, стоит ли вещица того, чтобы бросить брелок и рвануть за ней.

– Я вижу, Федя уже показал тебе свой истинный нрав, – ухмыльнулся Женя, появившись в дверях. Он был в темных чиносах, и мои мысли невольно метнулись в сторону лихорадочной оценки достоинств его фигуры. – Степаныч у нас завскладом. Все, что попадает ему в руки, мгновенно амортизируется. Но должен тебя похвалить: попытка выменять ворованное на что-то другое – отличная идея. Мне она не приходила в голову. Ты молодец.

– Ага, спасибо! – Я отвела взгляд.

Попыталась вспомнить, зачем пришла сюда. Кажется, заниматься? Хорошо, если Женя не вспомнит об этом и мы просто посидим, играя с енотом.

– Зачем он так делает? – спросила я, когда Федя опустил брелок в небольшой тазик с водой. – Ой, как прикольно! Он его моет!

– Если еноту дать что-то съестное, он тут же схомячит. Но если рядом есть вода, то обязательно сперва помоет. – Женя повесил выстиранные джинсы на стул. – Думаю, это связано с тем, что еноты – кочевники. Живут в основном возле речек, прудов, болот. Там водятся моллюски, ракушки, раки, и они очищают их от грязи, ила и водорослей, протирая лапками. Или держат жертву под водой, чтобы захлебнулась, например жуков.

– Фу, какая гадость, – поморщилась я, – хотя многое объясняет.

– Информацию о предмете еноты тоже получают от рук. У них очень чувствительные подушечки пальцев, а на лапках есть вибриссы – такие мелкие ворсинки, которыми они как будто видят на ощупь. Еще вибриссы есть на мордочке, животе и груди.

– Как интересно!

– Теперь нужно за Степанычем приглядывать. Если он решит, что я недостаточно тщательно выстирал джинсы, то повторит процедуру в своем тазу.

– Серьезно?

– Да, он ловкий и неугомонный. И просто обожает создавать курьезные ситуации.

– Ой, а это что? – спросила, заметив в углу комнаты на небольшом столике кучу всякого хлама. – Тоже он притащил?

– Нет, это… – парень смущенно почесал затылок, – …это для моего проекта – детали для машины Голдберга. Только, наверное, я ее никогда не соберу.

– Почему? – Я подошла ближе, рассматривая всякую всячину, наваленную на столе.

– С таким помощником, как Федя, это трудно. – Женя достал из рюкзака учебники и разложил на столе. Придвинул еще один стул к столу. – Я собираю, а он разбирает. Вроде все готово, но не работает: проверяю, оказывается, что опять не хватает деталей. Бесполезно. Пожалуй, мне стоит сняться с участия в конкурсе.

– Тебе просто нужно его чем-то занять, когда работаешь, – улыбнулась я. – Или свой проект закрывать в вольере, а не бедного Федьку. – Бросила взгляд на енота. – Пардон, Федора Степаныча. – Перешла на шепот: – Думаю, ему не нравится, что ты не пользуешься его помощью. Он обижен, поэтому и мстит.

– Конечно, – свел брови парень.

– Машина Голдберга – это что, вообще, такое, кстати? Такие штуки, которые долго строят, а потом все за секунду рушится?

– Вроде того, – просиял он, – они работают по принципу домино. Только для этого все нужно очень точно рассчитать.