Как общаться с вдовцом - Грэм Джойс

— Ну, — произносит она, — у вас проблемы с причинно-следственной связью.

— Настоящее мучение, — соглашаюсь я, вытирая ладонью слезы. — Извините меня. Обычно я плачу ближе к концу фильма.

Брук мягко стискивает мою руку и отворачивается, чтобы я мог прийти в себя.

— В каком-то смысле все так и должно быть, вы не находите? — спрашивает она. — Взгляните на это вот как: обеспечив вашу жизнь после своей гибели, она навеки останется с вами. Что-то вроде эмоциональной страховки.

— Эмоциональная страховка, — повторяю я задумчиво. — Этому вас учат на психфаке?

— Я выдумала это только что, — ухмыляется она. — Вы стали свидетелем моего извращенного остроумия.

— Отлично, — говорю я. — Мне нужно будет это обдумать. Спасибо.

— Не стоит благодарности.

Она дружески похлопывает меня по руке и убирает ладонь. Я чувствую тепло там, где была ее рука.

— Да, вы были правы, — признается Брук.

— В том, что это сложно?

— Нет, — тепло улыбается она. — В том, что вы ведомый.

Я киваю.

— А с вами что? Какова ваша печальная история?

— С чего вы взяли, что она печальная?

— Вы неоднократно на это намекнули. И у вас грустные глаза.

— Мой жених уверял, что они прекрасны.

— Жених?

— Ага.

— И что с ним случилось?

— Это сложно объяснить.

— Да ладно. Закончите фразу. У меня был жених, но…

Но тут гаснет свет и начинается фильм. В свете экрана я вижу ее радостную торжествующую улыбку.

— Время истекло, — произносит она. — У меня строгое правило: не болтать во время фильма. Спросите на следующей неделе.

— Откуда вы знаете, что мы увидимся на следующей неделе?

Она выуживает кусочек попкорна из моего стакана.

— Скажем, предчувствие.

Мы сидим в пустом кинозале в разгар рабочего дня, слегка касаясь друг друга локтями на подлокотниках, — два человека, на время сбежавшие от всех. Нас омывает льющийся с экрана мерцающий свет, мы, погруженные каждый в свое горе, смотрим, как Николас Кейдж спасает мир.

Вернувшись домой, я застаю на крыльце Стивена Айвза, который пытается выломать входную дверь. Он разбегается от ступенек крыльца и бросается вперед, ударяя в дверь плечом. Судя по его тяжелому дыханию и темным пятнам пота под мышками белой рубашки египетского хлопка, он ломится уже довольно долго.

— Клэр! — вопит он. — Поговори со мной!

— Иди домой, Стивен, — орет Клэр из окна над лестницей. — Ты расшибешься.

Я поднимаю голову и вижу Клэр и Расса, удобно усевшихся на подоконнике старой комнаты Расса.

— Эй, Дуг, — ухмыляется Расс. Он пьет кока-колу и явно наслаждается происходящим.

Клэр устало машет рукой и виновато поднимает брови.

— Он не уйдет.

Я поворачиваюсь к Стивену, который пытается выбить дверь ногой, как коп, но копы обычно не ходят в легких модельных туфлях за триста долларов. От ударов Стивена на двери остаются грязные полукруглые следы, но толку от его усилий маловато.

— Привет, Стивен, — говорю я. — Что новенького?

— Отойди, Дуг. Предупреждаю, — рычит он, бросая на меня грозный взгляд из-под насупленных бровей, и снова, разбежавшись, пинает дверь. На Стивена, который обычно безукоризненно выглядит, одевается, как Хьюго Босс, и потеет только на теннисном корте или в парилке загородного клуба, стоит посмотреть. Его потные волосы, слипшиеся от геля, висят сосульками на лбу, из-за чего он выглядит как Элвис — не толстый Элвис из Вегаса, но тощий киношный Элвис, который в забегаловке надрал задницы хулиганам, заставлявшим его подпевать музыкальному автомату.

— Ты расшибешься, — говорю я.

— Я зашибу тебя, если ты только ступишь на крыльцо.

— Стивен, это мой дом.

Он поворачивается ко мне лицом: его красивый подбородок дрожит от гнева, глаза широко раскрыты, взгляд сумасшедший.

— Ты думаешь, меня это колышет?

Его это явно не колышет, и я понимаю, что ему не нужен веский предлог, чтобы надрать мне задницу. Сколько я его знаю, он всегда меня ненавидел, и не только потому, что я облил его грязью в свадебной речи. По настоянию Клэр он взял меня на работу к себе в компанию, а это не могло кончиться добром. Через несколько месяцев я отличился — переспал с одной из его секретарей-референтов. Оказалось, что он собирался ее уволить, но после того, как я с ней переспал, он испугался юридических последствий, хотя, когда дело дошло до моего увольнения, его это не смутило. Я постоянно откалывал что-то в этом роде и не видел в этом ничего особенного. Сейчас я так не думаю, но не пойдешь же извиняться за то, что натворил пять лет назад. Даже если бы я и пошел, Стивен все равно ничего бы мне не забыл. Он мне помог, а я все испортил. Вскоре после этого я напился на ужине в День благодарения и заехал ему кулаком по носу. Нас растащили, прежде чем он успел мне ответить, а ничто так не раздражает мужика, как пропущенный удар от какого-то молокососа. Поэтому я остался стоять, где стоял, у подножия крыльца, и сказал: «Да хоть башку себе расшиби», а Стивен продолжал ломиться в дверь и звать Клэр.

— Черт подери, Стивен, убирайся отсюда. Я серьезно! — кричит Клэр.

— Я просто хочу поговорить с тобой! — орет он.

— Тогда надо было мне позвонить!

— Ты не отвечаешь на мои звонки!

Подожди, пока я захочу с тобой поговорить. Я не твоя подчиненная, Стивен. Ты не можешь запланировать меня, как совещание.

— Спустись и открой эту долбаную дверь!

Он снова лупит по двери, и на этот раз я слышу, как дерево трещит — едва различимый звук, предупреждающий, что дверь вот-вот поддастся, но тут у Стивена подгибаются ноги, он падает на колени и, вскрикнув от боли, хватается за плечо.

— С ним все в порядке? — кричит мне Клэр.

— Бывало и лучше, — отвечаю я. — Почему бы тебе не спуститься и не поговорить с ним?

— Дуг, отвали.

— Хорошо. Извини.

Держась за разбитое плечо, Стивен с трудом поднимается на ноги и, пошатываясь, выходит из-под козырька, спускается по ступенькам и идет мимо меня на лужайку, чтобы оттуда взглянуть на Клэр. Взгляд его полон отчаяния.

— Клэр, пожалуйста, — произносит он хрипло. — Не делай этого.

— Я вынуждена, — отвечает она мягко.

— Я люблю тебя.

— Нет. Тебе нравится мной обладать. А на самом деле тебе все равно, кто я такая. А теперь езжай домой!

— У тебя кто-то есть? В этом все дело?