Святой нимб и терновый венец - Антон Леонтьев

– Так почему же охотится кто-то за вами? – спросила Элька. – Если плащаница все равно принадлежит Ватикану, то ему нечего бояться.

Карл Брамс снисходительно усмехнулся:

– О, если бы все было так просто! Плащаницу пытались исследовать еще в восемнадцатом и девятнадцатом веках, но результатов это не дало, разве что установили: изображение на ткани – не рисунок. В мае 1898 года, по случаю пятидесятилетия итальянского королевства, плащаница на восемь дней выставлялась в соборе Иоанна Крестителя в Турине. И фотограф-дилетант, адвокат Секондо Пиа, в первый раз сфотографировал ее при помощи тогдашнего примитивного аппарата. И что же он увидел, проявляя пленку? Вообще-то разводы на плащанице складываются в фигуру, если рассматривать ее с расстояния в два-три метра, да и то надо очень напрягать глаза и воображение, чтобы увидеть призрачную фигуру, словно парящую на фоне савана. Но на фотонегативе все изменилось: плащаница стала черной, а контуры Христа – белыми. И фигура стала видна гораздо четче, возникло много новых деталей!

«Профессор» нажал клавишу, и изображение на стене сменилось: Элька увидела негатив Туринской плащаницы.

– Синьора Пиа обвинили в подделке и ретушировании негатива для создания пущего эффекта! И только в 1931 году, по случаю бракосочетания наследного итальянского принца Умберто, того самого, что полвека спустя подарит плащаницу папе, она снова была выставлена для всеобщего обозрения, на этот раз уже на двадцать два дня. Фотограф Джузеппе Эрни сделал снимки, которые сняли огульные обвинения в мошенничестве с Секондо Пиа: они как две капли воды походили на снимки конца девятнадцатого века. Независимые свидетели и даже нотариус подтвердили: фотонегатив не был подвергнут манипуляциям. Но Европа в то время, как известно, находилась на пороге войны, и плащаницу отправили в дальний монастырь. После окончания войны интерес к плащанице снова возрос, и в июне 1969 года она подверглась первой экспертизе со стороны ученых. Комиссия пришла к выводу, что плащаница – не деяние рук человеческих. В ноябре 1973 года швейцарский криминалист доктор Мак Фрай взял пробы пыльцы, содержащейся на поверхности плащаницы. После многолетнего анализа, продолженного и после его смерти, был сделан однозначный вывод: из пятидесяти восьми видов пыльцы сорок четыре принадлежат растениям, которые произрастают на Ближнем Востоке, а некоторые из них – только в Иерусалиме и Эдессе! Это косвенным образом подтвердило подлинность плащаницы и то, что она какое-то время находилась в библейских краях. В начале семидесятых годов было также установлено, что разводы на плащанице – человеческая кровь самой редкой четвертой группы, кстати, более всего распространенной среди жителей Ближнего Востока. А профессор этнологии Гарвардского университета Карлтон С. Кун, изучив облик на плащанице, пришел к выводу, что человек, чей портрет «отпечатался» на ее ткани, по происхождению еврей-сефард или араб. Кроме того, в составе плащаницы обнаружены волокна хлопка – они попали туда еще в момент изготовления полотна ткачами. Данный хлопок относится к разновидности, характерной именно для Ближнего Востока, что косвенным образом тоже подтверждает аутентичность реликвии, ведь изделия из хлопка получили в Европе распространение только с XIV – XV веков.

Карл Брамс потер большое мясистое ухо, усмехнулся и вновь замолчал ненадолго. Элька Шрепп терпеливо ждала.

– Мы подходим к самому занятному, госпожа комиссар. С развитием техники и методов установления возраста артефактов множились голоса, настаивавшие на том, чтобы Ватикан согласился на проведение радиоуглеродной экспертизы, которая установит возраст реликвии и тем самым подтвердит или опровергнет, может ли она принадлежать к эпохе Христа. Вначале эта методика требовала очень большого количества опытных образцов, и Ватикан противился: нельзя же извести половину плащаницы на нужды ученых. Но через несколько лет необходимым оказались всего лишь миллиграммы ткани для проведения анализа, и церковь потеряла последний аргумент против радиоуглеродного анализа. Подготовка длилась чрезвычайно долго, и наконец в конце апреля 1988 года были изъяты образцы плащаницы и направлены в независимые лаборатории. В октябре следует сенсация: согласно выводам, плащаница была изготовлена в промежутке между 1260 и 1390 годом. Церкови ничего не оставалось, как с прискорбием признать, что плащаница – средневековая подделка.

– Так легко? – спросила недоверчиво Элька.

Брамс хихикнул.

– Попали в самое яблочко, госпожа комиссар! Обычно церковь всегда – подчеркну, всегда! – подвергает сомнениям неудобные для себя выводы ученых, которые развенчивают мифы и доказывают, что так называемые святые реликвии – подделка. А тут... как будто Ватикан ждал уничтожающего вывода проводивших анализ лабораторий! А ведь речь шла не о пробирке с якобы не сворачивающейся уже вторую тысячу лет кровью святого Януария. На кону стояла плащаница, в которую был завернут Иисус Христос! У церкви, если посудить, нет более ценной реликвии, чем эта. Тем более что ученые сами до этого капитулировали и заявили, что не ведают, каким образом возник оттиск человеческого тела, что было на руку церкви, ведь, следовательно, укреплялась версия о его божественном происхождении и воскрешении Христа. И вдруг Ватикан, не предъявляя претензий в необъективности или даже подделке результатов злонамеренными учеными-атеистами, с поистине христианским смирением, ему столь не свойственным, принимает вывод как неизбежное: плащаница изготовлена в Средние века!

– Как-то подозрительно, – покачала головой комиссарша Шрепп. – По своему опыту работы в полиции знаю: если муженек твердит на каждом перекрестке, что его жена умерла в результате ужасного несчастного случая, или вдовица с пеной у рта настаивает в разговоре со мной, что ее благоверный окочурился от инфаркта, то почти всегда дело нечисто и я имею дело с преступлениями.

– Вот именно! – с жаром воскликнул Карл Брамс. – Обычно церковь подвергает сомнению выводы ученых, игнорирует их и заявляет о фальсификации. А здесь – молчок! Как будто... как будто результаты действительно были фальсифицированы, но не учеными, а самой церковью!

Профессор победоносно посмотрел на Эльку и продолжил рассказ:

– Так вот, первый раз плащаница подвергалась радиоуглеродному анализу в 1988 году. Однако с конца девяностых множились призывы устроить новый анализ, ведь техника с тех пор значительно улучшилась, и если была допущена досадная ошибка, то ее можно было исправить. Кстати, кое-кто из ученых заявлял, что в результате пожара в 1532 году, когда плащаница едва не сгорела, изменилась ее структура, что и привело к ложной датировке. Да и очень многие верующие и представители церкви никак не могли смириться с выводами экспертизы, открыто заявляя, что имел место заговор против католической церкви со стороны коммунистов, атеистов и масонов. В общем, типичная неразбериха и огульные обвинения против «возлюбленных» врагов Ватикана. Поэтому когда на папский престол вошел голландец Корнелиус Виллебрандес, принявший имя Адриана Седьмого, то он, также сомневавшийся в выводах первой экспертизы, назначил проведение второй. Ее подготовка длилась четыре с лишним года. И была весьма странной!

– Так что же именно странного? – спросила Шрепп. – Наверняка Ватикан отобрал заслуживающие внимания лаборатории...