Признание - Джон Гришэм

Митинг транслировался по местному телеканалу, и почти все белые прильнули к экранам телевизоров. В банках и школах, домах и офисах — везде раздавались возгласы:

— Они не могут так поступить!

— Конечно, могут! Кто им помешает?

— Они зашли слишком далеко!

— Нет, это мы зашли слишком далеко!

— Так ты считаешь, что он невиновен?

— Я не знаю. И никто не знает. В этом-то и проблема. Слишком уж много сомнений.

— Но он признался!

— Тела так и не нашли.

— А почему нельзя перенести казнь на несколько дней, дать отсрочку или как это там называется?

— Зачем?

— Чтобы дождаться конца футбольного сезона.

— Я бы предпочел, чтобы бунта не было.

— Если они поднимут бунт, то попадут под суд.

— Я бы на это не рассчитывал.

— Город вот-вот взорвется.

— Пусть их выкинут из команды.

— Да кем они себя вообразили, если хотят сорвать игру?

— У нас есть сорок белых ребят, которые могут сыграть.

— Что верно, то верно.

— Тренер обязан выкинуть смутьянов из команды.

— А если откажутся ходить в школу, то пусть их арестуют!

— Отлично! Все равно что подлить масло в огонь!

В школе тренер смотрел трансляцию в кабинете директора. Тренер был белым, директор — черным. Оба молчали.

В полицейском департаменте в трех кварталах от здания суда по Мейн-стрит шеф полиции Джо Редфорд смотрел телевизор вместе со своим заместителем. Штат полицейских насчитывал сорок человек, и тридцать из них с тревогой наблюдали за собравшимися на митинг прямо на площади.

— Казнь состоится? — спросил заместитель.

— Насколько мне известно, да, — ответил Редфорд. — Я разговаривал с Полом Коффи час назад, и он считает, что задержек не будет.

— Нам может понадобиться помощь.

— Не думаю. Ну, бросят пару камней, и все успокоится.

Пол Коффи смотрел трансляцию у себя в кабинете. Он был один, на столе перед ним лежали сандвичи и чипсы. Его офис находился в двух кварталах от здания суда, и до него доносился рев толпы, когда люди реагировали на что-то особенно бурно. Он считал такие сборища неизбежным злом в стране, дорожившей Биллем о правах. Граждане имели право собираться, если, конечно, получали разрешение, и выражать свое мнение. Те же законы, что защищали это право, охраняли и отправление правосудия. Задачей Коффи было преследовать преступников и отправлять их за решетку. А если преступление оказывалось особо тяжким, то законы штата предписывали ему обеспечить возмездие и требовать смертной казни. Так он и поступил в случае с Донти Драммом. Коффи не испытывал ни сожаления, ни сомнений, ни малейшего чувства вины из-за своего поведения на суде. Его правоту подтвердили многочисленные апелляционные суды. Десятки опытных юристов изучили каждое слово, произнесенное на судебном процессе, и утвердили приговор. Коффи не терзали муки совести. Он сожалел, что их связь с судьей Вивиан Грей обернулась для нее такими неприятностями, но никогда не сомневался в верности принятых ею решений.

Коффи скучал по ней. Их роман не выдержал скандала — она уехала и больше с ним не общалась. Его прокурорская карьера тоже скоро закончится, и он переживал, что уйдет в отставку на фоне волнений в городе. И все же казнь Драмма станет вершиной его карьеры, достойным завершающим аккордом, и жители Слоуна, во всяком случае белые, будут вспоминать о нем с благодарностью.

Завтрашний день обещал стать для него настоящим триумфом.

Сотрудники адвокатской конторы Флэка следили за ходом митинга по телевизору в конференц-зале, и после его завершения Робби ушел к себе в кабинет с недоеденным сандвичем и диетической колой. Секретарша аккуратно разложила на столе уведомления о десятке поступивших звонков. Его внимание привлекли звонки из Топеки, и он вспомнил о письме. Отложив сандвич, Робби взял трубку и набрал номер сотового преподобного Кита Шредера.

— Кита Шредера, пожалуйста, — сказал он, когда на другом конце взяли трубку.

— Это я.

— Вас беспокоит Робби Флэк, адвокат из Слоуна, штат Техас. Мне передали, что вы звонили, и, по-моему, от вас пришло электронное письмо несколько часов назад.

— Да, спасибо, что перезвонили, мистер Флэк.

— Зовите меня Робби.

— Хорошо, Робби. А я — Кит.

— Отлично, Кит. Где тело?

— В Миссури.

— Послушайте, Кит, у меня совершенно нет времени, и мне кажется, что наш разговор — это пустая его трата.

— Возможно, но я прошу лишь пять минут.

— Говорите, только быстро.

Кит рассказал о встрече с условно-досрочно освобожденным, о выяснении деталей его биографии, криминальном прошлом, состоянии здоровья — обо всем, что удалось втиснуть в пять минут.

— Судя по всему, вас не особенно смущает нарушение тайны исповеди, — заметил Робби.

— Очень смущает, но ставки слишком высоки. И я не называл вам его имени.

— Где он сейчас?

— Ночь провел в больнице, а утром выписался, и с тех пор я его не видел. Он должен быть в «Доме на полпути» не позднее шести вечера. Я поеду туда, чтобы с ним увидеться.

— Его четырежды судили за преступления на сексуальной почве?

— По меньшей мере.

— Пастор, этому человеку нельзя верить. Я ничего не могу поделать. Это пустышка! Вы должны понять, Кит, что казнь всегда привлекает людей с нездоровой психикой. На прошлой неделе мы имели дело с парой таких экземпляров. Одна — кстати, стриптизерша — утверждала, будто знает, где Николь живет сейчас, а второй — что убил ее, отправляя в сатанинский ритуал. Где тело — он не знает. Первая хотела денег, а второй — чтобы его выпустили из тюрьмы в Аризоне. Суды не обращают внимания на подобные фантазии, тем более если они всплывают в самый последний момент.

— Он утверждает, что тело закопано в холмах к югу от Джоплина, штат Миссури. Он провел там детство.

— Насколько быстро он может отыскать тело?

— Не знаю.

— Послушайте, Кит, дайте мне хоть что-нибудь, чем я мог бы воспользоваться.

— У него есть ее школьное кольцо. Я видел его, держал в руках и тщательно осмотрел. Примерно шестой размер, голубой камень. Там есть надпись «СШС 1999» и ее инициалы — «А.Н.Я».

— Это уже кое-что, Кит. Но где кольцо сейчас?

— Думаю, на цепочке у него на шее.

— А где он — вы не знаете?

— Это правда, в настоящий момент мне это неизвестно.

— Кто такой Мэтью Бернс?