Право на Спящую Красавицу - Энн Райс

Красавица зарылась лицом в солому. Да, Алекси прав, ибо сегодня ночью она обрадовалась приходу леди Джулианы, как радовалась Принцу.

— Теперь, — сказал Алекси, — выслушай мою историю, и ты многое поймешь. Прямо я ничего объяснять не стану, однако завеса тайны для тебя приоткроется.

— Когда пришло время посылать заложников ко двору Королевы, — начал принц, — я вовсе не горел желанием служить. Вместе со мной готовились к отправке еще несколько принцев, и нам пообещали, что служба продлится самое большее пять лет и что по возвращении мы обретем мудрость, терпение и многие другие добродетели. Я был знаком с теми, кто отбыл повинность до меня, и хотя им запрещалось выдавать тайну служения, я понимал: впереди — суровые испытания, а свободу свою я ценил, — и потому, когда отец призвал меня к себе и сказал, что пора отправляться ко двору Королевы, я сбежал из дому. Долго скитался по окрестным селам.

Уж не знаю, как отец проведал, где меня искать, но в конце концов в деревню, где я прятался, нагрянул отряд всадников Королевы, и меня вместе с детьми простолюдинов — отобранных для иного рода службы — доставили-таки в Замок. Крестьянских мальчиков и девочек отправляют в услужение мелким лордам и леди, в их поместья, тогда как принцев и принцесс — к дворянам высшего порядка. Это ты, думаю, уже поняла.

Был ясный солнечный день, и я гулял один в поле, к югу от деревни. Я как раз складывал в уме поэму, когда заметил отряд королевских солдат. Едва поняв, что они собираются захватить меня в рабство, я догадался: это люди Королевы. При мне был палаш, однако шесть всадников набросили на меня сеть, связали и перекинули через седло командира.

Я в ярости пытался освободиться. Представляешь: ноги мне стягивала пеньковая веревка, голова моя болталась у ног лошади, а голый зад торчал кверху, и командир отряда свободно мог ущипнуть меня и щипал себе в удовольствие.

Красавица, конечно же, представила себе эту картину и вздрогнула.

— До замка Королевы ехали долго, со мной обращались как с мешком и на ночь привязывали к столбу у шатра командира. Бить меня никому не позволялось, но солдаты вволю мучили меня: тыкали тростинками и палками в мошонку, в член, в лицо и руки, ноги… Спал я у столба, стоя, хорошо еще ночи были теплые, однако я все равно испытывал жуткое унижение.

Я поступал в распоряжение к самой Королеве, и мне, разумеется, не терпелось избавиться от грубых солдафонов. Дневные переходы не отличались один от другого, командир отряда просто закидывал меня к себе на седло и время от времени пошлепывал по заду перчатками. Он дозволял крестьянам толпиться у дороги, когда мы проезжали мимо сел. Дразнил меня, трепал мне волосы и одаривал кличками, какие обычно дают домашним питомцам. Вот только по-настоящему воспользоваться он мною не мог.

— Ты не думал бежать? — спросила Красавица.

— Только о побеге и мечтал! Но меня постоянно стерегли солдаты, и я был абсолютно гол. Даже если бы удалось добежать до хижины какого-нибудь крестьянина, меня тут же схватили бы и вернули солдатам ради выкупа. И подвергли бы еще большим пыткам и унижению. Так я и ехал, перекинутый через седло, связанный по рукам и ногам, вне себя от ярости.

Наконец мы добрались до замка, где мною сразу занялся грум. Он наскоро отмыл меня, умастил маслом и после представил Королеве. Ее величество, такая прекрасная и холодная, поразила меня. Ни разу прежде не видел я таких чудесных и в то же время ледяных глаз. Я дерзил, отказывался подчиняться, а Королева только смеялась надо мной. Она приказала вставить мне кожаный кляп — ты, должно быть, видела такой, его запросто не выплюнешь — и надеть на меня хитрую упряжь, которая не давала подняться с четверенек. Я мог двигаться только по-собачьи, как было приказано: от ошейника тянулась цепочка к оковам на руках, от них — цепочка к ремням на лодыжках и коленях…

Затем ее величество взяла «длинный поводок», как она его называет — прут с кожаным членом на конце. Никогда не забуду момент, когда она ткнула меня им в анус. Я сразу побежал вперед, как послушный пес. Когда я артачился и ложился на пол, Королева смеялась и бралась за лопаточку.

Я отказывался подчиняться, кипел от гнева; чем больше меня секли, тем упорнее я противился. Тогда меня подвесили и пороли несколько часов кряду, на глазах у прочих, немало смущенных, рабов. Пойми, для них достаточно было команды и нескольких шлепков, чтобы начать повиноваться, к тому же они твердо знали: из Замка не сбежать, служба продлится несколько лет, а до тех пор они — рабы, голые и беспомощные. Я же ни капли не проникся их убеждением.

После порки зад и ноги превратились в один сплошной очаг боли, но мне было плевать. Я упрямился изо всех сил, не давая члену затвердеть.

Лорд Грегори потратил уйму времени на объяснения. Когда у тебя стоит, говорил он, когда кровь твоя пузырится от страсти, побои сносить куда легче. И куда проще понять, почему так важно удовлетворить госпожу.

Я его не слушал.

Королева же находила меня забавным. Прелестнее меня, мол, рабов еще не присылали. Денно и нощно я стоял у нее в покоях, привязанный к стене, и она якобы любовалась мною… хотя на самом деле позволяла любоваться собой, желать ее.

Да, поначалу я отворачивался, но позже, мало-помалу, стал к ней присматриваться. Запомнил каждую деталь ее тела: злые черные глаза, густые волосы, длинные стройные ноги, белые груди. Запомнил, как она спит, как ходит по опочивальне, как изящно кушает… Время от времени она порола меня, однако знаешь что? Порка спасала от скуки. Порка и наблюдение за Королевой. Я с нетерпением ждал, когда меня высекут или когда можно будет полюбоваться на Королеву.

— Да она просто дьявол! — ахнула Красавица. Теперь-то ей все стало ясно.

— Так и есть. Королева отлично знает, какой красотой наделена.

Наедине с собой я рвал путы и проклинал все на свете. Но вот Королева возвращалась, и я вновь видел ее алые губы и мягкие черные локоны. Я задыхался от волнения, глядя, как ее величество раздевается. Больше всего мне нравился момент, когда она распускала волосы, а уж когда она ложилась в ванну, я просто сходил с ума.

Свою страсть я хранил в тайне, старался не показывать ее, однако я мужчина, и постепенно огня во мне скопилось столько, что он себя выдал. Королева только рассмеялась. Дразня меня и пытая, она часто повторяла: будет легче, если я пойду на порку добровольно, не сопротивляясь. Это ее любимая забава — перекинуть раба через колено и отшлепать голой рукой, да ты и сама уже знаешь. Так ее величество сближается с рабом, ведь все воспитанники для нее как дети.

Красавица задумалась, не желая перебивать Алекси.

— Королева порола меня хладнокровно. Иногда она посылала за Феликсом, которого я тогда презирал…

— А сейчас — разве нет? — удивилась Красавица. Впрочем, она тут же вспомнила сцену на лестнице, когда Феликс нежно отсосал Алекси.

— Сейчас — совсем нет, — ответил принц. — Из всех пажей он самый интересный. Со временем начинаешь ценить это качество в мучителях, хотя тогда… тогда я ненавидел Феликса столь же сильно, сколь и Королеву.