Золото императора - Сергей Шведов

— Сколько людей прикажешь взять с собой?

— Чем больше, тем лучше.

Для обеспечения личной безопасности патрикию вполне хватило бы десятка слуг, вооруженных увесистыми палками. Но речь-то шла не о безопасности, а о престиже. Ну не мог сиятельный Трулла появиться на улицах Рима без свиты в полусотню клиентов и приживал! К сожалению, Эквиций смог собрать только сорок человек, чем привел хозяина в неописуемую ярость. Сиятельный Трулла бушевал бы еще очень долго, но время подпирало, и он скрепя сердце вынужден был отложить расправу над оплошавшим управляющим до вечера.

Улицы Рима в эту пору были забиты народом. Особенно досаждали Трулле носилки, из которых высокородные матроны, небрежно откинув занавески, наблюдали за царящей вокруг суетой. И что, спрашивается, этим глупым воронам не сидится дома? Почему сиятельный Трулла должен все время придерживать горячих коней, чтобы какая-нибудь напомаженная и подвитая горожанка могла вдоволь налюбоваться Одеоном, виденным ею, к слову, тысячи раз. Конечно, дело тут было не в Одеоне и даже не в храме Юпитера, самом, пожалуй, большом здании Великого Рима, а в юнцах, которые прогуливались с томным видом перед их фасадами и демонстрировали свои холеные тела заинтересованным зрительницам. Порок, надо это признать, отвратителен во всех своих проявлениях, но самым худших из этих пороков является похоть, особенно когда она охватывает уже далеко не молодых женщин. Трулла охотно поделился бы своими мыслями с образованным собеседником, но, к сожалению, его не оказалось под рукой. Пришлось довольствоваться ругательствами да понуканиями в спины не слишком расторопных слуг, которые никак не могли расчистить в толпе место для проезда колесницы. Ярость патрикия дошла до точки кипения, но, к счастью для него, препятствие из людских тел было прорвано, и колесница, влекомая лошадьми, достигла наконец места назначения. Трулла вздохнул с облегчением и, поддерживаемый под руки приживалами, торжественно ступил на землю.

Лавиния обитала в очень приличном палаццо, подаренном ей одним из обожателей. Трулла понятия не имел, кто этот доброхот, но, надо признать, любовь капризной блудницы влетела ему в копеечку. Недвижимость в Риме всегда была в цене, а о земле и говорить не приходилось. Тем не менее дом Лавинии был окружен садом с двумя фонтанами, дарившими прохладу утомленным путникам. А Трулла был до того утомлен зноем и дорогой, что с удовольствием сейчас бы сорвал с себя одежду и бросился в бассейн с прохладной водой. А тут еще этот дурацкий шерстяной плащ, который вообще не следовало бы надевать в такую жару. Почему, спрашивается, римский патрикий должен следовать моде, введенной невесть кем, а не являться к понравившейся ему женщине в одной тунике или вообще голым, как эти намалеванные на стенах юнцы, изображающие фавнов.

Гнев патрикия мгновенно увял, когда он увидел прекрасную Лавинию, скромно стоящую посредине отделанного мрамором зала. Хозяйка была в белом. Причем материя столь плотно облегала ее высокую грудь, что у сиятельного Труллы перехватило дыхание. Лавиния одарила гостя ослепительной улыбкой уверенной в себе женщины и произнесла голосом звонким, как серебряный колокольчик:

— Я ждала тебя, патрикий Трулла.

Лавиния была столь любезна, что самолично расстегнула золотую застежку на плаще гостя, не доверив столь почетную миссию рабыням, суетившимся вокруг. Трулла сбросил с плеч надоевший плащ и пошел вслед за хозяйкой в покои, предназначенные для отдохновения и поучительных бесед. Здесь тоже бил небольшой фонтанчик, а в бассейне плескалась вода. Рядом с бассейном были расположены три ложа и столик, заставленный яствами. Трулла, рассчитывавший пообедать с хозяйкой наедине, насторожился. Но Лавиния словно бы не заметила огорчения гостя и жестом пригласила его к столу. Сама она возлегла напротив патрикия, демонстрируя ему достоинства своего тела. Трулла высоко оценил крутой изгиб бедра и стройность ножек, но с некоторым удивлением отметил, что Лавиния далеко уже немолода и что рубеж тридцатилетия для нее не за горами. До сих пор патрикий, увлеченный не столько женщиной, сколько соперничеством с префектом анноны Пордакой, не задумывался о возрасте блудницы, но ныне сама ситуация подсказала ему, что времени подвластны не только благородные мужи, но и легкомысленные женщины. Нельзя сказать, что его это открытие огорчило, скорее оно добавило ему уверенности в себе.

— Я никогда бы не осмелилась оторвать от дел сиятельного мужа, если бы не крайняя нужда, — скорее пропела, чем проговорила Лавиния.

Все-таки не зря говорят умные люди: если хочешь разочароваться в женщине — узнай ее поближе. И хотя отношения Труллы и Лавинии еще не прошли все стадии узнавания, легкую досаду он уже почувствовал. Патрикий от природы был скуповат, и любой разговор о займах или подарках, да еще за пиршественным столом, вызывал у него изжогу. Разумеется, он немедленно изобразил на лице готовность помочь, но глаза его при этом откровенно загрустили.

— У меня есть друг, который нуждается в твоей помощи, сиятельный Трулла, — продолжала Лавиния как ни в чем не бывало.

Патрикий скосил глаза на пустующее ложе и поморщился. Скорее всего, речь шла о каком-нибудь бедном провинциале, приехавшем в великий город за чинами и богатством. Но в этом случае ему лучше отправиться в Медиолан, где сейчас находится ставка императора Валентиниана, а опальный ныне Трулла может разве что пожелать ему счастливого пути. Патрикий в осторожных выражениях донес эту мысль до ушей прекрасной Лавинии, но понимания не встретил.

— Мой знакомый не ищет чинов, сиятельный Трулла, он ищет женщину.

— Какую женщину? — насторожился патрикий.

— Речь идет о Фаустине, вдове императора Констанция.

Трулла слегка побледнел и потянулся к кубку, наполненному до краев дорогим вином. Лавиния с интересом наблюдала, как патрикий, пролив на мраморный пол едва ли не треть драгоценной влаги, все-таки сумел смочить пересохшее горло.

— Как зовут твоего знакомого?

— Патрикий Руфин.

Труллу бросило в пот. Не прошло и трех дней, как выступавший в сенате комит Федустий грозил жуткими карами тем, кто окажет поддержку изменникам. И среди этих изменников имя нотария Руфина стояло далеко не на последним месте. Если верить начальнику схолы агентов, то именно патрикия Руфина самозванец Прокопий прочил в соправители. Нет слов, Руфин принадлежит к одному из самых знатных римских родов, но в данном случае он слишком вознесся в своих притязаниях. К великому несчастью, патрикий Трулла был знаком с этим молодым человеком и даже поспособствовал его первым шагам на поприще служения империи. Именно Трулла, будучи префектом Рима, принял Руфина в схолу нотариев, а потом направил его в Константинополь к императору Юлиану. Там Руфин прижился и даже сумел завоевать расположение императора Валента, который с недоверием относился к людям. Кто же мог знать, что этот не по годам умный и одаренный патрикий, владевший немалым состоянием, вдруг совершит чудовищную глупость и станет во главе предприятия, с самого начала обреченного на провал. Теперь имущество Руфина конфисковано, а сам он, нищий и бесправный, ищет покровительства блудниц, чтобы напомнить о себе сильным мира сего.